Инструменты   Музыканты   Полезное   Архив MP3   stnk   cyco   LINXY   Bonus   Форум
 
Fender. История глазами очевидца.
Глава 13. CBS/Fender Musical Instruments – 1965

Производитель гитар Fender куплен Columbia Records Distribution Corp. -
22 декабря 1964 года
Новости Columbia Records Distribution Corp.
Выпуск 5 января.

Как сегодня сообщается, производитель гитар компания Fender была приобретена Columbia Records Distribution Corp. Цена покупки составила 13 млн долларов.

Ведущий производитель электрогитар и усилителей Fender в 1948 году разработал модель цельнокорпусной гитары. С тех пор компания продолжала оставаться лидером в области производства музыкальных инструментов и внедрила значимые инновации и яркие дизайнерские решения, получившие широкое распространение в этой отрасли. Гитары Fender рассматриваются в качестве исключительного в своем роде инструмента как профессионалами, так и любителями.

Двое бывших основных собственников и главных менеджеров Fender продолжат работу в компании. Дональд Д.Рэндалл займет пост вице-президента и генерального директора нового подразделения Columbia Records Distribution Corp. – Fender Musical Instruments, а Лео Фендер продолжит работу в качестве специального консультанта по опытно-конструкторским разработкам.

Columbia Records Distribution Corp. Seven Ave. New York, N.Y.

Официальный релиз CBS о покупке Fender Sales и Fender Electric Instrument Co., Inc. был достаточно неожиданным для наших сотрудников и многих наших друзей в музыкальном бизнесе. Журналисты местной газеты в день появления релиза звонили с самого утра, и вот какой заголовок был помещен на первой странице на следующий день:

13 миллионов долларов
ТАКОВА ЦЕНА ПОКУПКИ CBS ФИРМЫ ИЗ ФУЛЛЕРТОНА
DAILY NEWS TRIBUNE
Фуллертон, Калифорния, среда 6 января 1965 года

Сегодня газеты Daily News Tribune, как и компании Fender Electric Instrument Co., Inc., больше не существует.

Многие звонили нам и интересовались, заметны ли какие-то изменения в организации и политике компании. Если честно, в первые дни после произошедших перемен я и сам не мог ответить на такие вопросы, и не знал, какова будет моя судьба в компании - до того момента, когда Дон Рэндалл позвонил мне и пригласил на ланч. Там я и выяснил некоторые разочаровывающие подробности нашей новой жизни.

На мой взгляд, Дон всегда вел себя и выглядел грандиозно. Он смотрелся абсолютно как успешный бизнесмен. За обедом он был чрезвычайно любезен и старался излучать оптимизм, но все равно было заметно, что в будущем Fender и в нашем собственном будущем после нашего съедения хищным CBS он не совсем уверен.

Я знал, что мои титулы вице-президента и генерального директора теперь перешли к Дону. Совершено предсказуемо я был понижен обратно до управляющего, но это было еще не самое худшее. Отныне я буду получать меньше чем одну треть того, что зарабатывал раньше. Дон пытался утешить меня тем, что моя зарплата будет все же довольно приличной.

Теперь я буду делать все то же, что и раньше, но за меньшие деньги. Но скоро моя круг моих обязанностей сократиться почти в той же мере, что и зарплата.

Я уже упоминал, что Лео и Эстер жили в Фуллертоне через улицу от нас. Как-то вечером в середине января у нас зазвенел дверной колокольчик и появился сияющий Лео. Я пригласил его войти, и он протянул мне пакет. Он предложил мне раскрыть его, а пока я осторожно разворачивал оберточную бумагу и открывал коробочку, расплывался еще шире. Внутри были красивые часы-барометр Seth Thomas. «Я подумал, тебе наверное понравиться» - сказал Лео. Спереди на металлической пластинке было выгравировано:

ФОРРЕСТУ УАЙТУ ОТ ЛЕО ФЕНДЕРА
В ЗНАК ПРИЗНАТЕЛЬНОСТИ

Мне было трудно подобрать слова, чтобы выразить благодарность Лео за этот подарок. Чего-чего, а это я от него вряд ли ожидал. Те, кто хорошо знали его, скажут вам, что он был не слишком щедр на комплименты. Но подарок мне ему явно доставлял удовольствие - и дорогой читатель, я был глубоко растроган.

Предположив, что бухгалтерия в CBS пользовалась вниманием высокого руководства, вы не ошибетесь. Г-н С.Гартенберг был заместителем директора финансовой службы Cоlumbia Records, и подчинялся непосредственно Годдарду Либерсону, президенту Cоlumbia Records. C.Гартенберг в иерархии компании был в то время выше, чем Дон Рэндалл. Несмотря на то, что Дон был вице-президентом, он подчинялся исполнительному вице-президенту Норману А.Адлеру. С.Гартенберг и Норман Адлер находились на одном уровне и оба подчинялись Годдарду Либерсону.

С.Гартенберг руководил в CBS финансами, и он назначил управлять бухгалтерией в CBS/Fender парня по имени Харольд Трэвис. Было бы гораздо легче, если бы Харольд Трэвис имел больше представления о проблемах бизнеса, связанного с музыкальными инструментами. Как бы то ни было, очень скоро контроль за материалами и комплектующими, включая закупки, перешел под его руководство. Ограничусь тем, что скажу, что у нас с ним будет возникать достаточно разногласий.

Правой рукой Дона на Fender Sales был Стэн Комптон. Он играл там примерно ту же роль, что и я у Лео Фендера на Fender Electric Instrument Co. Теперь при CBS Стэн получил титул помощника генерального директора.

В конце 1964 года заказов на гитары и усилители от Fender Sales было не так уж и много, но в начале 1965-го они словно посыпались. Возможно, это было связано с тем, что Дон тогда плотно занимался продажей компании CBS и не уделял своей работе столько времени, сколько обычно. При всем уважении к Дону, считаю, что эта сделка требовала очень много усилий и времени. Судя по цене продажи, она того стоила, конечно. Знаю, что благодаря усилиям Дона Лео стал намного богаче.

Я забыл отметить, что сразу после того как CBS купили нашу компанию, в Калифорнию ознакомиться с Fender приехали их топ-менеджеры. С ними был и Годдард Либерсон, и тогда я и имел честь с ним познакомиться. Наши посетители, судя по всему, были впечатлены фабрикой и тем фактом, что мы занимаем 29 зданий в Фуллертоне и Анахайме. Я им рассказал, что все эти годы мне приходилось руководить фабрикой, не получая информации о нереализованных заказах и запасах готовой продукции. Они переглянулись, открыв рты, и заявили, что по их мнению, так работать невозможно. Я ответил, что может быть, это и так, но у меня на этот счет не было выбора. Они явно были не в курсе расхождений между Лео и Доном.

В конце концов я получил от Fender Sales показатели запасов готовой продукции и нереализованных заказов. Впервые за десять лет мне стала доступна эта ценная информация. Теперь не нужно было больше гадать, не надо было ломать голову, чем занять людей, чтобы склады не пустели. А теперь представьте, во что обошлись компании эти глупые разногласия и недовольство дилеров и сэйлзов. По прошествии времени все это выглядит таким мелким. Однако же я уверен, что каждый из этих двух очень одаренных личностей, Лео Фендера и Дона Рэндалла, считал, что у него есть достойные основания поступать подобным образом. Но мой понятийный аппарат отказывался это воспринимать.

В начале апреля 1965 года на фабрике побывал Фрэнк Мартин, сын покойного Фреда Мартина, главы Martin Guitar Company. Мне повезло дружить с такими людьми.

На пути к успеху нам много помогали отличные поставщики и те, кто занимался специальными услугами. Мне действительно сложно сказать, чтобы мы делали без одной из таких совершенно выдающихся компаний - Race and Olmsted, Tool & Die. Лайман Рэйс (Lyman Race) и Карл Олмстед (Karl Olmsted) все первые годы делали нам на Fender весь наш инструментарий, все штампы и матрицы. Когда нам срочно было что-то нужно, а так происходило всегда, когда Лео разрабатывал новый аппарат, он мог быстро позвонить Лайману или Карлу и обычно в течении часа они появлялись выяснить, в чем дело и что нужно. Им не приходилось затрачивать для этого много сил. Свою мастерскую они устроили через дорогу от запасного выхода мастерской Лео. Невозможно оценить их содействие в разработке нашей новой продукции. Что бы мы не делали, они неизменно предлагали отличные идеи по части инструментария для производства комплектующих.

Лайман все эти годы звал меня «человек под человеком», разумеется, имея в виду Лео. Помимо того, что Лайман с Карлом снабжали нас лучшими инструментами и штампами, они были и нашими хорошими друзьями.

Много лет мы ставили на наши гитары колки фирмы Kluson, и нам приходилось отрезать у них концы так, чтобы они помещались в ряд на пере грифа. Мы оставляли один конец у колков под первую и шестую струны. Остальное отрезалось при помощи специальных матриц, устанавливавшихся на одном из наших малых штамповальных прессов. Наш цех металлообработки был полностью укомплектован, и мы сами делали все комплектующие из стали.

Когда CBS купили Fender, первое, что решил сделать Дон – и я думаю, что это была отличная мысль – самим изготавливать колковые механизмы. Я сказал Дону, что у меня есть идея, как решить проблемы, с которыми мы сталкивались, устанавливая колки Kluson. Я набросал чертеж единого колкового механизма на пластине с концами, обрезанными под углом. Колки теперь можно было устанавливать при помощи двух шурупов, и конечно, не нужно было никакой резки. Я отдал чертеж Лайману, и нам сделали новые колки Fender с большой проштампованной буквой F. Насколько мне известно, Fender Musical Instruments до сих пор делают колки таким образом. Я знаю, что немецкая компания Shaller скопировала придуманный мною дизайн колков в некоторых своих механизмах.

В истории про новые колки CBS/Fender есть интересный момент. В то время вице-президентом Columbia Records Development был Джек Лоренц. Для изготовления механизмов таких колков, которые мы хотели делать, нам нужны были специальные станки для нарезки червячной фрезой. Их выпускали в Западной Германии. Они были чертовски тяжелыми, но Джек Лоренц заказал для этих малышей авиадоставку. Все-таки здорово, когда есть деньги.

Станки установили в мастерской Рэйса и Олмстеда, потому что работать на них могли только специально обученные сотрудники, а у нас таких людей не было. Допустимое качество наших новых колков было выше класоновских, делавшихся на устаревшем оборудовании.

Лайман Рэйс скончался несколько лет назад, но Карл Олмстед жив и в добром здравии, и он может подтвердить вам, что все написанное мною в этой книге – правда, ведь они оба очень плотно работали с нами практически каждый день.

Под руководством Дона CBS быстро продвигались в проектировании нового здания в 120 кв.футов, которое планировалось построить на территории, прилегавшей к девятому корпусу. В этом здании предполагалось организовать обеспыливание и установить другое самое современное оборудование, включая конвейер в цехе покраски. Это было бы шагом вперед по сравнению с тем, к чему мы привыкли. Постройка должна была быть готова к лету 1966 года.

Мы многого ожидали от нового здания. Однако, все произошло наоборот, случилось несчастье. Нас на фабрике и на Fender Sales наводнили орды всезнающих экспертов CBS. Лео Фендер подпрыгнул бы до потолка, если бы узнал, какую бюрократию они у нас развели. Эти ребята из Нью-Йорка должны были показать нам, деревенщинам, как работают настоящие парни. Работают очень плохо, как выяснилось.

Очень скоро они со своим непродуманным подходом к компьютерам довели наших сэйлзов до того, что люди просто не знали, что происходит с заказом – он выполнен или отменен. Мне говорили, что там просто царил хаос.

Теперь я и сам был в растерянности, потому что мне внушали, что все, что я делал все это время – неправильно, а на самом деле нам нужен новый сибиэсовский подход к совершенствованию операций. А мы –то думали, что компания, у которой есть средства на приобретение показавшего свою успешность производства, будет достаточно осторожна, и не станет искать добра от добра, пуская волну глобальных изменений.

Я взялся за эту книгу не для того, чтобы поведать о чьих-то упущениях. Я стараюсь как можно точнее рассказать вам о происходившем в те годы. Если бы я делал по-другому, это была бы всего лишь одна из тех историй, что рассказывают те, кто сам не участвовал в описываемых событиях. Будьте уверены, я не считаю себя совершенством. Несу свою долю ответственности за сделанные ошибки (ближе к концу книги я поясню, почему некоторым не нравилось работать под моим руководством). Но будьте также уверены, что я рассказал все точно так, как это и происходило.

Следует отметить, что Лео и Дон были не единственными, кто тяжелой работой сделали возможным успех Fender. Нас, тех, кто по очевидным причинам считал, что тоже причастен к этому успеху, было больше.

Надо также отметить, что Дон не был виновником тех проблем, с которыми мы сталкивались на CBS/Fender Musical Instruments.

Соглашусь, что CВS в те первые годы Fender была честолюбивой компанией, и что они хотели выпускать высококачественный продукт. За многие проблемы, с которыми мы сталкивались, я не виню должностных лиц CBS. Разочарование было вызвано в основном деятельностью тех людей, которых они направляли на Fender Sales и фабрику для того, чтобы научить нас, как нужно делать нашу работу. Многие из их изощренных, надуманных методик не работали.

Вы помните, что работники Fender для защиты от других профсоюзников учредили свое собственное профессиональное объединение, Союз производственных работников Калифорнии. Когда CBS купили компанию, они работали по контракту с Fender Electric Instrument Co. Теперь нужно было подписать новый контракт – с CBS, поэтому один из вице-президентов корпорации, K.Рэйни, в конце марта 1965 года прилетел из Нью-Йорка помочь мне провести переговоры.

В то время президентом союза был Боб Стэнден. Как-то утром мы прервались на перерыв, и поскольку переговоры успешно продвигались, Боб, я и г-н Рейни решили прогуляться. Боб сказал: «Мистер Рейни, хотел бы сказать вам кое о чем, не имеющем отношения к нашим переговорам. Наш союз ведет свои дела уже несколько лет, и ни разу вы не встретите в них указаний на то, что Форрест принял несправедливое решение, имея на руках все факты о ситуации». Это заявление очень много значило для меня. Переговоры вскоре завершились. Коллективный договор между Fender Musical Instruments, подразделением Columbia Records Distribution Corp., и Союзом производственных работников Калифорнии вступил в силу 13 апреля 1965 года.

Первая очередь строительства нового здания CBS к концу лета 1965 года продвигалась неплохо. Где-то в это же время я получил звонок от Дона, он хотел, чтобы я увеличил производство гитар Musicmaster и Duosonic в ѕ размера. Он сказал, что до него дошли слухи, будто CMI (Gibson) собираются выпускать новую линейку гитар в ѕ размера, и он хотел опередить их. В течение десяти дней после звонка я заказал, установил и запустил девять распылительных камер для окраски неожиданного увеличения выпуска наших трехчетвертных гитар. Нам удалось обхитрить Gibson технологически, но теперь мы вступили с ними в ближний бой, если принимать во внимание размеры помещения.

Новые распылительные камеры были в числе последних приобретений, сделанных по моему указанию. Возможно, именно из-за них меня и лишили этих полномочий.

Отныне опытно-конструкторские разработки стали закрытой зоной для производственников. Не знаю, была ли это идея Пола Спренджера, и кто вообще это придумал. В то время меня это уже не слишком заботило.

В 1965 году Текс Риттер был президентом Ассоциации кантри-музыки (СMA) в Нэшвилле. В августе того года я позвонил ему и сказал: «Текс, ты знаешь, что Лео Фендер продал свою компанию CBS, наверное, он заслуживает какого-то признания за все то, что сделал для кантри-музыки, как считаешь?»

Я рассказывал, что у Текса была привычка фыркать, прежде чем начать говорить. Он фыркнул и сказал: «Думаю, ты прав, Форрест. Ты знаешь, осенью на конгрессе CMA мне предстоит честь представления President’s Award, и мы могли бы подготовить для него по этому случаю памятную табличку. Если ты согласен, надо подумать, что на ней написать». Я сказал, что наверное, там должно быть написано что-то про то, что Лео сделал для саунда кантри-музыки, и он ответил: «Слушай, это хорошая идея. Почему бы тебе не прикинуть текст, а потом отзвонить мне?». Я поблагодарил его и сказал, что перезвоню в течение часа.

Я написал то, что считал подходящим по этому случаю, и снова позвонил Тексу: «Текс, послушай и скажи, что думаешь». Я прочитал ему то, что, по моему мнению, должно было быть написано на табличке, и он сказал: «Думаю, пойдет. Нам с [исполнительным директором СМА] Джо Уолкером придется поторопиться, чтобы успеть сделать табличку к конгрессу, но мы, полагаю, справимся. Почему бы вам с Лео не подгадать поездку в Нэшвилл на это время, чтобы мы ему ее вручили?».

Я снова поблагодарил Текса и пообещал, что мы с Лео приедем. Надо понимать, что я сильно подставлялся, когда сказал, что мы приедем. Лео был непредсказуем, и его согласие зависело от его настроения. Не имело значения, о чем шла речь и насколько все это было важно. То, что вам казалось важным, и что казалось важным Лео, могло представлять две большие разницы. Единственным моментом в мою пользу было то, что Лео сейчас отдыхал и не доводил себя работой в своей мастерской.

В тот же вечер, сплюнув три раза через плечо, я пересек улицу и зашел к Лео. Мы перебросились шутками, он поинтересовался, как дела на фабрике, но я ушел от ответа. В конце концов, я его спросил: «Лео, осенью я снова собираюсь в Нэшвилл, не хочешь съездить со мной?»

К моему удивлению, он задумался, и еще больше я удивился, когда он наконец сказал: «Ты знаешь, а ведь неплохая идея, я же никогда не был на этих представлениях, о которых ты так много рассказывал».

Я вздохнул с облегчением, ведь мне не хотелось раскрывать, что приглашаю я его туда для получения награды. Мы с Тексом надеялись, что для него это станет сюрпризом. «Отлично, Лео – сказал я. – Я позабочусь о билетах и местах в гостинице, и давай наметим быть в Нэшвилле 20 октября». Он расплылся в улыбке и сказал, что предложение принимается.

И вот этот день настал, мы отправились в Нэшвилл. Мы расположились в Andrew Jackson Hotel (сейчас его уже снесли). Роджер Миллер, позднее получивший известность благодаря своему шлягеру King of the Road, тогда работал портье, и именно он регистрировал нас в гостинице. Когда он потом стал крупной величиной в шоубизе, я не раз подкалывал его на эту тему.

Я разложился в номере раньше Лео, и вышел в холл посмотреть, нет ли поблизости кого-нибудь из друзей-музыкантов. Не успел я выйти из лифта, как услышал вой сирен перед гостиницей. Я выбрался наружу и перешел на боковую улицу посмотреть, что происходит. Обнаружил тычущих пальцами вверх людей и увидел, как из окна двумя этажами ниже того номера, куда мы с Лео только что заселились, валит дым.

И тут появился ни кто иной, как Текс. Он занимался устройством пятничного банкета в конференц-зале в двух кварталах от нашего отеля. «Привет, Форрест! – сказал он. – Что тут происходит?».

Ну это же очевидно, подумал я, тем более что он смотрел на тот же дым из окна, что и все вокруг. Но тем не менее ответил: «Похоже, кто-то в гостинице намеревается с огоньком встретить слет WSM». Ни я, ни Текс даже и не подозревали, что пожар случился в номере, отведенном ему и его очаровательной жене Дороти. Им пришлось пережить потерю кое-какого имущества, в частности, дорогой меховой шубы Дороти.

Тем временем Лео учуял запах гари и увидел за окном дым. Старичок Andrew Jackson Hotel насчитывал десять этажей. Они-то и стали свидетелями данного Лео представления под названием «скоростной спуск по лестнице многоэтажного здания». Говорят, что он побил при этом все известные рекорды, и что приема горячей никому другому из известных людей в Нэшвилле не оказывали. Многие еще удивлялись, мол, и этот человек продал свою компанию, потому что здоровье пошаливало. Мы с Лео хорошо тогда посмеялись, и знакомые еще долго дружески подначивали его на этот счет. Я ему пообещал, что запишу его на следующий калифорнийский открытый марафон. Но он нормально все это воспринимал.

В 1965 году Текс вел на радио WSM ночную музыкальную программу. Он попросил меня прийти к нему в студию после того, как Лео отправится спать, чтобы посоветоваться, что ему сказать завтра утром в выступлении перед вручением таблички. Я пришел, как и просили, и пока проигрывались записи, высказал кое-какие личные впечатления о Лео.

На следующее утро мне каким-то образом удалось завлечь Лео на ежегодное собрание Ассоциации кантри-музыки, хотя он не особенно туда стремился. После того как я сказал ему, что наш общий друг Текс как президент будет вести собрание и из уважения к нему надо прийти, он в конце концов согласился.

Утром в четверг 21 октября мы с Лео спустились на завтрак. Позавтракать оказалось не просто, потому что многие музыканты узнавали Лео. Вы понимаете, что Лео впервые появился в Нэшвилле во время празднований WSM. Музыканты, никогда с ним не встречавшиеся, стремились быть представленными «тому самому человеку». Мне уже стало казаться, что этот завтрак никогда не кончиться.

Очень трудно точно описать дружескую атмосферу этих фантастических ежегодных празднований WSM. Возможно, такие ощущения испытываются в эти особенные дни и сегодня. Сам я сказать не могу, потому что прошло уже много лет с тех пор как мои друзья - кантри-музыканты последний раз говорили мне «хай, хосс!» (вы, возможно, не знаете, что в Нэшвилле в тусовке было принято называть друг друга «хосс»*. Наверное, такое обращение используется и сейчас, а может быть, оно безнадежно устарело и заменено другим).

На выходе из отеля мы встретили нашего хорошего приятеля Чета Эткинса и договорились с ним пообедать на следующий день. Чет – один из самых великих музыкантов, что я знаю.

Мы зашли в зал заседаний Ассоциации, когда встреча уже началась. Вскоре Текс начал свое выступление, и вот что он сказал:

President’s Award – особая награда, она присуждается по решению президента Ассоциации. В прошлом году награда не вручалась. В этом году я решил вручить ее человеку, умеющему работать руками и мечтать. Двадцать лет назад он начал с радиоремонтной мастерской. Он чинил и музыкальные инструменты, а потом попробовал делать их сам по своим собственным разработкам, сначала в дополнение к основному занятию, а потом и посвятив производству музыкальных инструментов все свое время.

Поначалу путь был трудным. Дилеры не спешили принимать новый продукт. Его партнер загрузил инструменты в свою потрепанную машину и отправился колесить по Калифорнии, демонстрируя и продавая товар.

Он никогда не участвовал ни в каких демонстрациях протеста, никогда не советовал нашему Госдепартаменту, какую проводить внешнюю политику, не сочинил и не исполнил ни одной песни на злобу дня… Он занимался делом, которое многие современные молодые люди сочтут странным занятием – он работал. Он работал руками, сердцем, головой.

Те из нас, кто знаком с ним, могут сказать про одну его отличительную черту. Зайдя к нему на фабрику, посторонний не смог бы отличить его от его работников, потому что работать для него – значит не сидеть в руководящем кресле, но быть на фабрике, претворять свои идеи в жизнь собственными руками.

Его изобретательность и дизайнерский гений произвели революцию в мировой индустрии музыкальных инструментов.

Говорят, что куда бы он ни пошел и во что бы ни был одет, в церковь ли или на работу, при нем всегда будут две вещи. Где-то в карманах у него всегда найдутся пассатижи и отвертка, на случай если вдруг попадется гитара, бас или требующий ремонта усилитель. Интересно, прихватил ли он их с собой сегодня утром?

В январе его фирма была продана Columbia Special Products Corporation, подразделению Columbia records. Теперь он говорит, что у него появилось время заняться тем, чего он всегда хотел, но никак не мог выкроить время… рыбалкой. Да, теперь он может себе это позволить.

Какая история, достойная пера Хораса Алгера… каким примером его жизнь может быть для молодых людей и девушек нашей страны – если они перестанут протестовать, а начнут смотреть и слушать.

Уважаемые члены Ассоциации, President’s Award 1965 года вручается Лео Фендеру за выдающийся вклад в звук кантри-музыки.

Вам стоило бы взглянуть на физиономию Лео, когда Текс начал свою речь. Это был полный сюрприз. Теперь он понял, почему мы заговорили о Нэшвилле и конгрессе Ассоциации кантри-музыки.

Текс пригласил Лео на сцену и вручил ему табличку. Мой друг потерял дар речи; он лишь вымолвил «спасибо большое», и даже это ему далось с трудом. Вот что было написано на табличке:

PRESIDENT’S AWARD

ВРУЧЕНО К.Л.ФЕНДЕРУ ЗА ВЫДАЮЩИЙСЯ ВКЛАД В МУЗЫКУ КАНТРИ-ЭНД ВЕСТЕРН В ДИЗАЙНЕ СТРУННЫХ ИНСТРУМЕНТОВ И УСИЛИТЕЛЕЙ

АССОЦИАЦИЯ КАНТРИ-МУЗЫКИ
ТЕКС РИТТЕР, ПРЕЗИДЕНТ


НЭШВИЛЛ, ТЕНЕССИ
21 ОКТЯБРЯ 1965 ГОДА

Ясно было, что презентация очень много значит для Лео, хотя ему не особенно много было что сказать о ней. Глядя на то, как он нес табличку обратно в отель, можно было подумать, что она сделана из золота. Это был действительно памятный день.

Я вам уже говорил, что расскажу, где и как Лео Фендер и Мерл Трэвис помирились. Свою награду Лео получил в четверг утром. В пятницу у нас был обед с Четом Эткинсом, а вечером мы пошли на банкет Ассоциации в конференц-зале. Завершали представление Боб Уиллс and His Texas Playboys.

Получилось так, что я заметил Мерла Трэвиса, но он был далеко от того места, где стояли мы с Лео. Ясно было, что Лео его не видит, поскольку он общался с одним из музыкантов. Я извинился и сказал Лео, что буду через пару минут, предполагалось, что нас будут рассаживать на банкет. Я быстро подошел к Мерлу, и поздоровавшись, попросил его сделать мне одолжение. Мы с Мерлом довольно хорошо знали друг друга, и он сказал: «Конечно, в чем вопрос?».

«Мерл, - сказал я. – Мы с тобой давно знаем друг друга, и ты понимаешь, что для меня значит Лео Фендер. Сегодня он здесь со мной, и я хотел бы, что бы два моих хороших друга стали бы друзьями. Как насчет пойти повидать Лео и сесть с нами вместе на банкете?»

Мерл сказал: «Форрест, хорошая идея, если Лео хочет, я не против того, чтобы мы подружились». И мы с Мерлом вернулись к Лео, и они вели себя так, будто знали друг друга сто лет. Во время банкета Мерл сидел между мной и Лео, и с этого дня цельнокорпусные гитары и история их появления больше не были проблемой взаимоотношений двух моих близких друзей. Вот как все было в Нэшвилле, Теннеси, вечером в пятницу 22 октября 1965 года.

В субботу вечером мы с Лео сходили на Grand Ole Opry, а в воскресенье вернулись в Калифорнию.

Условия размещения рекламы на сайте