Eric Clapton

История восхождения Эрика Клэптона на звездный олимп полна борьбы и сопротивления, приправленных соусом из легенд и мифов рок-н-ролла. Она, как полагается, имеет и светлую сторону – миллионные продажи альбомов, работа в легендарных группах, участие в записи трека Beatles, авторство одних их самых известных в мире риффов и граффити «Клэптон – Бог» в лондонской подземке, и темную – в частности, пристрастие к алкоголю, которое не раз могло стоить гитаристу жизни.

Наверно, самое потрясающее заключается в том, что Клэптон как артист постоянно претерпевал всевозможные метаморфозы в музыкальном плане, ни разу не перейдя в ранг анахрониста. Его творчество остается актуальным уже в течение сорока лет – начиная с самого первого появления в свете рампы, когда публика была далеко не так многочисленна, как сегодня. Это «внушаить» еще сильнее, если принять во внимание, что этот музыкант уже на раннем этапе своей карьеры решился покинуть «машину по производству хитов» под названием The Yardbirds, чтобы доказать впоследствии свое прозвище блюзового пуриста: бойцовский настрой по отношению ко всему, за что он брался, сочетался с принципами античного искусство, которое всегда являлось и остается по сей день его источником вдохновения.

Тем не менее, Клэптон-музыкант неустанно разнообразил свою музыку, каждый раз предлагая что-то новое, уступив в этом рвении разве что своему современнику – эксцентричному Дэвиду Боуи. Он сумел адаптировать свой универсальный и при этом очень узнаваемый стиль игры на гитаре почти ко всем музыкальным жанрам, таким как электрик-блюз и R&B, психоделика, классический рок семидесятых, рэгги, софт-рок, фолк, кантри, легкий поп восьмидесятых и даже электроника (альбом, записанный в сотрудничестве с Саймоном Клайми), пока, наконец, не вернулся к истокам – дельта-блюзу, выпустив альбом каверов на песни Роберта Джонсона под названием Me & Mr Johnson, а в 2005 году воскресив Cream.

Его легендарные инструменты – sunburst Les Paul Standard и cherry red Gibson ES-335 из середины шестидесятых, Fool SG и Firebird эпохи Cream, знаменитые Stratocaster ‘Blackie’ и ‘Brownie’, а также Martin 000-42, звучащий на Unplugged 1992 года – по праву стали настоящими иконами рок-н-ролла. Большинство этих гитар нашли свою новую судьбу на аукционах, организованных Клэптоном в поддержку собственных благотворительных проектов, а ‘Blackie’, за которую заплатили в 2004 году $959,500, стала самой дорогой электрогитарой, когда либо проданной в аукционном доме Christie’s.

Здесь мы представим некоторые наиболее интересные выдержки из книги, раскрывающей историю восхождения Клэптона на музыкальный олимп, а в завершении расскажем поподробнее о тех самых гитарах, который вознесли его туда…

Эрик Клэптон о записи альбома Bluesbreakers

Bluesbreakers: John Mayall With Eric Clapton был прорывным альбомом, который привлек внимание публики к моей игре. Он вышел как раз в то время, когда я почувствовал, что нашел свою нишу: в группе я оставался на заднем плане, тем не менее, развивая технику исполнения и двигая команду в том направлении, которое мне казалось наиболее приемлемым. В апреле мы приехали на три дня в студию Decca в Вест-Хэмпстеде и отыграли ровно ту же программу, что и на сцене, добавив лишь духовую секцию в паре треков. Среди них Parchman Farm, вещица Моса Эллисона, на которой Джон исполнил соло на губной гармошке, песня Рэя Чарлза What I’d Say с барабанным соло Хьюи Флинта и Ramblin’ On My Mind Роберта Джонсона, для которой Джон уговорил меня спеть. Это было против моих суждений, поскольку я, как правило, старался петь более низким голосом, а здесь пришлось вытягивать верхние ноты.

Поскольку альбом был записан так скоро, он обладал особенным резким и чуть сыроватым звучанием. Почти как живое выступление. Я настоял на том, чтобы микрофон расположили на таком же расстоянии от усилителя, как и на сцене, дабы добиться идентичного саунда. В результате этот звук стали ассоциировать со мной. Все началось с того, что я попытался достичь тонкого и острого звучания, близкого к тому, что было у Gibson Les Paul Фредди Кинга, но получилось нечто более плотное и жирное, чем у него. На Les Paul стоят два датчика: нековый позволяет извлечь из него подобие обтекаемого джазового саунда, а бриджевый дает вам больше верхов и остроты. Я же играл на бриджевом звукоснимателе с полностью выкрученными басами, делая звук плотным – на грани дисторшна. Также перегружал усилки. Выкручивал ручки громкости на максимум как на гитаре, так и на усилителе, за счет чего добивался ощутимого перегруза. Я брал одну ноту, добавлял немного вибрации для сустейна, а перегруз обеспечивал «заводку». Все это в купе с дисторшном позволило мне создать «собственное звучание».

В день, когда нас должны были фотографировать для обложки, я решил покапризничать, поскольку не очень люблю фотографироваться. Чтобы всех раздражать, я купил комиксы Beano и стал их яростно читать во время сессии. В результате из-за получил прозвище прозван The Beano Album.

После выхода Bluesbreakers я начал неустанно лелеять мысли о том, чтобы стать фронтменом – эта идея теплилась в моей голове с того момента, как я увидел концерт Бадди Гая в Marquee. Несмотря на то что ему аккомпанировали только басист и барабанщик, его звучание было мощным, проникновенным, и оно снесло мне крышу. Создавалось впечатление, что ему вообще никто не нужен. Он словно танцевал с гитарой, играя ногами, языком, подбрасывая ее в воздух. Визуальная простота этих «фишек» вселила в меня мысль, что я тоже на это способен и что я в силах совершить скачек вперед. Поэтому, когда барабанщик Graham Bond Organisation Джинджер Бейкер заговорил о создании новой группы, я уже знал, что хочу сделать.

Эрик Клэптон об образовании Cream

Когда мы впервые собрались вместе в марте 1966 года в доме у Джинджера в Нисдене, парни тут же начали cсориться. Казалось, они были готовы на все, лишь бы отстоять свою точку зрения, поскольку оба от природы были лидерами. Но как только мы начали вместе играть, началось волшебство. Может быть, я был для них своеобразным катализатором, способствующим нормальному равновесию, как опорная призма весов. По началу казалось именно так. Мы сыграли несколько вещей без подключения, включая новые песни Джека, и звучало это великолепно. Присутствовало ощущение настоящего драйва, мы смотрели друг на друга и ухмылялись.

Когда же начали репетировать на электрогитарах, меня неожиданно охватили смешанные чувства, потому что вдруг стало не хватать клавиш, к которым я привык в Bluesbreakers. Удерживая в голове идеал Бадди Гая, который сумел заставить трио звучать полноценно, я осознал, что все дело в его виртуозности и самоуверенности, без которых мне вряд ли удастся справиться с поставленной задачей. Это бы значило, что энергетический баланс держался бы исключительно на Джеке и Джинджере. По мне, группа звучала несколько пустовато, как будто кого-то не хватало…

Когда я затронул эту тему в разговоре с ребятами, они дали ясно понять, что в группе никого больше не хотят. Их устраивал именно такой состав, но каждый раз в студии мы прибегали к наложениям, создавая еще одного музыканта: либо Джек играл на клавишах, либо я записывал сначала ритм, а потом соло. Мы редко писали чистое трио. Потом продолжали тайно репетировать где и когда придется, придерживаясь негласного уговора не раскрывать секрета до того, как мы будем готовы выйти на сцену. Как никак, у всех нас были контракты с другими группами. Но Джинджер все-таки умудрился разболтать секрет во время интервью Крису Уэлчу из Melody Maker, и ситуация вышла из под контроля.

Джек был настолько зол, что чуть не набил морду Джинджеру, а мне досталось незавидная задача – объяснять все Джону Мэйоллу, который был для меня как отец. Не очень-то это было приятно. Я сказал, что ухожу, поскольку выбрал для себя иной путь и хочу создать собственную группу. Он ужасно расстроился, и хотя пожелал мне всего хорошего, но без сомнения был рассержен. Думаю, это было для него настоящим ударом, ведь я в некотором роде помог Bluesbreakers выйти на новый уровень. Под управлением Джона группа больше ориентировалась на джаз и не пользовалась особой популярностью, мне же удалось ее встряхнуть и подтолкнуть на правильный путь. Будучи достаточно прямым человеком, он по-настоящему был рад таким перемена и новому образу жизни, заполненной поклонницами. Теперь его действительно огорчило то, что я спрыгиваю с поезда, который только набирает ход.

Эрик Клэптон о рождении Blackie

Возобновляя запись, я выбрал в качестве основной гитары ту, которую сделал сам – черный Fender Stratocaster, прозванный за свой цвет Blackie. В начале карьеры я долгое время играл на Gibson Les Paul, хотя оба моих главных кумира – Бадди Холли и Бадди Гай – предпочитали стратокастеры. Но однажды во время тура с Dominos я увидел Стива Винвуда с белым стратом и, вдохновленный инструментом, зашел в Нэшвилле в Sho-Bud, где валялась целая гора стратов. Они тогда уже вышли из моды, и я купил сразу шесть или семь гитар, заплатив не более $100 за штуку. Это были винтажные модели, которые сегодня стоили бы в тысячи раз дороже. Вернувшись домой, я отдал одну гитару Стиву, другую – Питу Тауншенду, третью – Джорджу Харрисону. Из оставшихся я выбрал три и собрал из них одну гитару, используя лучшие компоненты от каждой. После возвращения из тура с Dominos, которые играли очень мощно и громко, интересно было поработать в такой расслабленной атмосфере. Мы джемовали часами, и, слушая этих парней, я понимал, что мне еще очень далеко до них и надо срочно догонять. Мне хотелось знать, что каждый из них слушает и каковы были новые тенденции в музыке. Я пролежал долгое время в «спячке» и совсем оторвался от жизни, но понимал, что могу еще играть от сердца. Не важно, что это было примитивно и неаккуратно, это было по-настоящему, и в этом была моя сила. К тому же я устал быть гитарным героем и хотел просто раствориться в группе, играя ритм…

Эрик Клэптон об альбоме Unplugged 1992 года

Я ощущал необходимость в исполнении новых песен, посвященных моему сыну, и был уверен, что они призваны помочь не только мне, но и тем людям, которым также довелось пережить подобные невообразимые трагедии. Возможность представить их широким массам появилась в рамках телешоу Unplugged. Когда мне предложили поучаствовать в проекте, я не был уверен, что может выйти что-то путное, но затем понял, что это отличная платформа. В своем доме в Челси я принялся составлять репертуар из новых песен, которые можно было продемонстрировать в спокойной и теплой обстановке.

Шоу получилось замечательным. Мы с Энди Фейруэезе-Лоу проработали большую часть чисто акустического материала Роберта Джонсона и Брунзи и исполнили Tears In Heaven и Circus Left Town, хотя позднее я наложил вето на Circus в виду того, что песня была слишком эксцентричной. Я также с удовольствие переиграл старые вещи, такие как Nobody Knows You, повествующая о том, как все начиналось тогда в Кингстоне. Расс спродюсировал живой альбом, а Роджер холил и лелеял весь проект, в то время как я не особенно горячился и полагал, что необходимо издать ограниченный тираж. Я просто не был влюблен в проект, как другие, и казалось, что не нас

только приятного будет это слушать, насколько приятно было играть. Когда альбом все-таки вышел, его продажи были самыми большими в моей карьере, что продемонстрировало мои способности в маркетинге. Кроме того, диск не требовал больших финансовых затрат и подготовительной работы. Но если вы хотите знать, насколько для меня ценен этот альбом, поезжайте в Рипли и положите цветы на могилу моего сына. Наверно, поэтому пластинка имела такой успех: люди пытались продемонстрировать свою поддержку, и те, у кого не было другой возможности, купили альбом. В полной мере этот феномен я мог лицезреть во время летнего тура по Америке. Tears In Heaven занимала вершины чартов, и я старался начинать концерты с нее. В ответ люди оглушительно кричали, так что я не мог слышать своих мыслей, но только играть. После концертов я был вне себя от бешенства, ведь они не слушали. Казалось, песня несправедливо эксплуатируется, и я не знал, как без лицедейства заставить двадцатитысячную толпу приумерить свой пыл. Ситуация была безнадежна. В конце концов, я нашел решение, переместив хит в середину шоу, так чтобы зрители немного остыли перед тем, как он зазвучит.

Эрик Клэптон о гитарных кумирах

Летом 2007 года планируется очередной гитарный фестиваль Crossroads, которого я жду с нетерпением. Приедет огромное количество великолепных музыкантов, чью музыку я готов слушать постоянно. В прошлый раз мне пришлось попрощаться с Билли Престоном, которого я наряду с Рэем Чарлзом и Крисом Стэйнтоном считаю одним из лучших клавишников всех времен, то же касается и Ахмета Эртегюна и Арифа Мардена, которые знали о музыке и ее создании больше, чем все другие, оставшиеся на этой грешной земле. Кажется, я всю жизнь прощаюсь с величайшими музыкантами и лучшими друзьями, и этому нет конца. Слава Богу, что таких осталось еще немало. К примеру, в этом туре мне удалось поиграть с Дойли Брэмхоллом и Дереком Траксом, двумя прекрасными гитаристами, которые знают толк в своем деле. Играя с ними, я вновь ощущаю себя молодым и выхожу далеко за пределы своих возможностей…

Если смотреть на мою жизнь через призму времени, можно заметить, что судьба постоянно сводила меня с великими мастерами моей профессии, и каждый из них учил меня чему-то новому, хотя и не всегда осознавал это. Наверно, самым важным событием в моей жизни стала встреча с Бадди Гаем. За все те годы, что я его знаю, он ни капли не изменился, и мы всегда оставались добрыми друзьями. Например, именно он показал мне верный путь по жизни. В нем удивительно сочетаются дикость и совершенство, которые позволяют музыкантам любого жанра взглянуть на блюз в свободной перспективе. Другими словами, он играет вольно, от чистого сердца, не признавая границ.

Я не был хорошо знаком со Стиви Рэй Воном. Вместе с ним мы играли только пару раз, но этого было достаточно, чтобы уловить его связь с Хендриксом в том, что касается их техники и стиля. Каждый раз беря в руки инструмент, они играли так, будто завтра уже может не наступить. Этот невероятный уровень отдачи был у них идентичен.

Когда я слушал его последнее выступление на этой земле, то с трудом мог его выдержать морально, потому что казалось, что все сказано и добавить уже нечего. Его брат Джимми – мой хороший друг, и он, как мне кажется, из таких людей, как Бадди, – птица свободного полета. Мы дружили и работали вместе с шестидесятых годов…

Роберт Крэй – еще один гитарист, которым я безмерно восхищаюсь. Его манера петь чем-то напоминает Бобби Блэнда, но гитарная техника у него совершенно уникальная. С другой стороны, если вы хорошо знакомы с историей блюза, то услышите в его музыке нотки каждого из музыкантов.

Я восхищался и подражал очень многим исполнителям от Джона Ли Хукера да Хьюберта Самлина, но настоящий король – это Би Би. Это, наверно, самый главный блюзовый музыкант современности и при этом удивительно скромный и чистый человек, с которым хочется общаться. Грубо говоря, если верить, что существует Реинкарнация, тогда Би Би в прошлой жизни был, вероятно, Робертом Джонсоном.

Материалы из книги Eric Clapton,
The Autobiography. Century, 2007.

Десятка главных гитар Эрика Клэптона

10. Lucy – 1957 Gibson Les Paul

Включение этого инструмента в десятку гитар Клэптона может показаться странным, поскольку она более известна благодаря другому ее хозяину – Джорджу Харрисону из The Beatles. Согласно описанию из замечательной книги Энди Бабюка «Beatles Gear Book», Клэптон подарил эту гитару Харрисону в августе 1967. На следующий месяц он использовал ее для записи удивительного соло в While My Guitar Gently Weeps. «Мы записали только один дубль, ¬– рассказывает музыкант в новой автобиографии, – и он звучал фантастически; Джон и Пол не подавали виду, но Джордж совершенно точно был в восторге, поскольку долго переслушивал запись в контрольной комнате… Казалось, что я попал в их святая святых».

Также, по утверждению Бабюка, эта первоначально Goldtop гитара была в шестидесятых годах перекрашена, когда принадлежала американскому гитаристу Рику Дерринджеру.

9. Fender 'Crash' Stratocaster

Во второй половине семидесятых нью-йоркскую подземку разукрашивал своими граффити художник по имени Джон «Крэш» Мэйтос, а уже с начала восьмидесятых его работы стали появляться на достаточно солидных выставках.

Клэптон, будучи поклонником и коллекционером уличного искусства, уговорил Крэша разукрасить свою гитару в 1997 году, когда они встречались в Нью-Йорке. Но инструмент появился только в 2001, получив название Crashocaster, или Rainbow Guitar. Позднее Клэптон выступал с двумя другими разукрашенными гитарами: Crash 2 в 2002 году и Crash 3 в 2004. Последняя была продана на благотворительном аукционе за $321,100. Все эти инструменты были изначально Fender Custom Shop Eric Clapton Stratocaster.

8. Gibson Reverse Firebird I

К моменту распада Cream Клэптон сократил количество своих сценических гитар до двух: 1964 cherry red ES-335 и Gibson Reverse Firebird I. Firebird Эрика была из ранних «перевернутых» моделей, относясь к короткому периоду выпуска (1963-1965), поскольку ее украшает красный логотип Firebird на большом белом пикгарде. Эрик выбрал эту модель из-за тонкого фендероподобного звука, так как не хотел появляться на сцене со стратокастером, дабы избежать очевидных сравнений с Хендриксом. Эту гитару можно слышать на Sitting On Top Of The World с альбом Cream Goodbye. В песне звучит один из лучших соляков Клэптона, в котором ясно различается острота тона мини-хамбакера.

7. Martin 000-28EC

Эрик широко использовал Martin 000-28EC в середине семидесятых, вторая волна акустики пошла в начале девяностых, что во многом связано с выходом альбома Unplugged (1992). Его сольная карьера знаменовалась немалым количеством акустических баллад, таких как Tears In Heaven, также исполнялись ранние блюзовые вещи. Фолковая гитара Martin 000-28 с палисандровой декой отлично подходит как для пальцевой игры, так и для игры боем, выдавая не меньше ярких красок, чем модели размера «дрэдноут».

Эрик и Martin начали обсуждать возможность создания именной гитары. Дебютом стала модель 1995 года 000-42EC. На ней были скалопированные пружины, топ из серебристой ели и инкрустация зеленым перламутром. Позже Martin выпустили более «легкую» рабочую лошадку 000-28EC.

6. Fender Eric Clapton Stratocaster

Первые прототипы именного страта Клэптона появились в 1986 году. Как отмечено в аукционном каталоге 1999 года, прототипы имели серийные номера V000008, V000008 и V000009. Одна из гитар была красная, две других – цвета олова, в тон Mercedes Клэптона, на котором он в то время ездил.

Первый серийный именной стратокастер Клэптона, выпущенный в 1988 году, был, в сущности, продолжением Blackie и имел 22 лада, кленовый гриф с профилем V, тремоло ‘blocked’, датчики Fender Lace Sensor, 25dB mid-boost и регулятор тембра Fender TBX. Эту модель Клэптон особенно часто использовал в конце восьмидесятых и в девяностых, включая выступления в Альберт-Холле и запись альбом Journeyman. Clapton Signature Strat также выбрал для себя легенда британского рока Пит Тауншенд!

5. Brownie – 1956 Fender Stratocaster

Brownie – это гитара, которую Клэптон активно использовал в период Derek And The Dominoes. Купленная в 1967 году за ?175 (еще в эпоху Cream) в Sound City в Лондоне, она стала одной из любимых гитар Эрика, а ее звучание можно слышать на двух альбомах: Layla And Other Assorted Love Songs (1970) и дебютный сольник Клэптона того же года. Именно этот инструмент можно слышать на легендарной Layla, что во многом способствовало его высокой цене на аукционе Christie’s в Нью-Йорке в 1999 году - $450,000. Гитарный техник Клэптона Ли Диксон сказал в 1999 году: «Мне довелось поиграть на разных стратах за свою жизнь… Но в этой гитаре есть что-то особенное. Brownie – это потрясающий страт».

Модификации инструмента коснулись только замены датчиков и установки пятипозиционного переключателя. В остальном она находится в первозданном виде – с серийным номером 12073. Удивительно!

4. Gibson SG, The Fool

Время надеть темные очки, приятель. Эрик впервые вышел на сцену с этой SG в 1967 году. В Лондоне располагалась творческая студия голландских художников Симона Постумы и Марейке Когер под названием The Fool, которым Клэптон заказал разукрасить эту гитару. The Fool также занимались дизайном одежды и обложек альбомов для The Beatles и, по утверждению Клэптона, разукрасили Роллс Ройс Джона Леннона и камин Джорджа Харрисона.

Эта модел 64 года имела тремоло Deluxe. Услышать ее можно на Disraeli Gears, Wheels Of Fire, Goodbye Cream, а также на многочисленных записях концертов.

3. 1964 Gibson ES-335 TDC

Много дебатов было на тему того, на какой гитаре исполнял Клэптон свою легендарную версию Crossroad: на Fool SG, Les Paul или ES-335, приобретенной в период The Yardbirds. Та легкость, с которой он перебирает верхние лады, подбивает сделать выбор в пользу Les Paul, а яркое и сочное звучание наводит на мысли о SG или 335. По словам самого Эрика, это была 335. И разве мы будем спорить?

На этой гитаре с полупустым корпусом уже нет «ушей Микки Мауса» и датчиков Patent Applied For, однако сохраняется широкий гриф и «стопбар», который был заменен в 1965 году. Вместо оригинальных колков Kluson Эрик установил Grover, которые были веянием времени. Гитара хранилась в фирменном кремовом кейсе с надписью Cream.

Весьма вероятно, что Клэптон приобрел инструмент под влиянием таких гитарных идолов, как Чак Берри, Фредди и Би Би Кинг, которые в конце пятидесятых повально переходили на серию 300 Thinline.

Как и в случае с Blackie, Эри исключил ES-335 из списка продаваемых гитар на аукционе 1999 года, назвав ее «самым ценным» инструментом. Но в 2004 все-таки продал обе гитары, выручив за ES $847,000 – что является рекордом для электрогитар Gibson.

2. Gibson Les Paul

Клэптон – Бог. Это граффити середины шестидесятых вошло в анналы истории блюза, этим демонстрировался непререкаемый авторитет Клэптона в блюзовых кругах в этот период. Эрик выбрал Gibson Les Paul в тот период, когда сменил Yardbirds на John Mayall’s Bluesbreakers.

У Клэптона было много лес полов, но тот, который относится к периоду Bluesbreakers – и, по крайней мере, звучит на альбоме Beano – предположительно является 1960 sunburst Standard, впоследствии украденный в эпоху Cream.

1. Blackie – 1956/57 Fender Stratocaster

Эта гитара всегда будет ассоциироваться с именем Эрика Клэптона, являясь самой известной и наиболее часто используемой. Blackie – это по сути «дворняжка», составленная из 1956 ольхового корпуса и 1957 кленового грифа. В семидесятые годы Клэптон купил сразу шесть подержанных фендеров пятидесятых – а поскольку винтаж еще не был в цене, он заплатил не больше $100 за штуку. Из трех «донорских» инструментов он выбрал самые лучшие составляющие и собрал Blackie. Ее дебют состоялся в 1973 году на концерте Rainbow, хотя это было уже не первое увлечение стратами (до этого, как мы помним, была Brownie, активно используемая в 1969 году). Blackie оставалась главной гитарой Клэптона до тех пор, пока в 1986 году не началась разработка именного Fender Strat. Blackie засветилась на фестивале Live Aid в 1985 году, а с 1987 гитара ушла на пенсию.

В 2004 году Blackie была продана на благотворительном аукционе в помощь фонду Crossroads Center. Легендарный инструмент приобрели Guitar Center за $959,500, что по тем временам стало рекордной суммой для гитары.

В 2006 году Fender Custom Shop воссоздали Blackie в лимитированной серии Tribute, до миллиметра повторив все детали инструмента. Цена его составила порядка $28,000. Кто успел приобрести?

Guitarist, ноябрь 2007
перевод - Юрий Кириллов