Jack Bruce

После истерии, сопровождавшей недавнее воссоединение Джека Брюса с коллегами по Cream Эриком Клэптоном и Джинджером Бейкером в 2005 году, его новый совместный проект с немецким биг-бэндом вызывает немало вопросов. Но в своем интервью Джек объясняет, что здесь дело не в деньгах и славе, а в самой жизни…

Тебе, наверно, предлагают много всевозможных проектов. Почему ты решил остановиться на немецком биг-бэнде?

Человек в своей жизни совершает немало, мягко говоря, странностей. Мне показалось, что это отличная возможность. Я хорошо знаком с творчеством hr-Bigband, и мне было бы интересно услышать старые вещи в новой аранжировке. Признаться, я люблю разнообразие, а предложения от немецких биг-бэндов приходят не каждый день.

Ты не дорожишь старыми песнями?

Нет, с ними вообще весело, потому что по прошествии времени они перестают принадлежать тебе. Песни типа Sunshine Of Your Love и White Room – как дети: пока ты их пишешь, они захватывают тебя всецело, но потом они выходят в большой мир, начинают жить взрослой жизнью и заботиться о себе самостоятельно. У меня есть нехилая коллекция каверов собственных песен. Последний я совсем недавно услышал на iTunes: оказывается в 1969 году певица Минни Рипертон выпустила на Chess кавер на песню We’re Going Wrong, а я об этом даже не догадывался. Порой такие вещи поражают.

Как ты адаптировал свою бас-гитару к биг-бэнду?

Там получалось по-разному. Хотя на вещах вроде Spoonful я играю примерно так же, как играл бы в трио. А вообще у меня уже с 17 лет есть опыт работы в биг-бэндах, и всегда я руководствуюсь принципом быть собой и надеяться на лучшее.

А остается ли пространство для импровизации: немцы любят джемовать?

Да, разумеется. Эти ребята – отличные музыканты, и мы вместе могли бы играть хоть до утра, но сейчас подобные вещи имеют жесткие временные ограничения. Некоторые треки получились достаточно длинными – Spoonful идет 8:50, а Smiles And Grins – 7:13, но потом следует короткая и прямолинейная Born Under A Bad Sign.

Мы живем в более лаконичное время…

И мне это нравится. Импровизация в Cream была возможна только благодаря такому времени. Публика была настолько безбашенная, что готова была на все, лишь бы мы не переставали играть. А поскольку мы знали только пять-шесть песен, приходилось их растягивать. Скучаю ли я по тем временам? Нет. Мне многое нравится, но прежде всего – песни. Начав сольную карьеру, я старался особо не увлекаться импровизацией. Хотелось зафиксировать песни в их первозданном виде.

Ты как-то сказал: «Я играю не джаз, а брюс» - в чем разница?

Я являюсь сторонником той теории, что джаз – выражение индивидуальности. Некоторые говорят: «А давайте полабаем джаз», но для меня это все гораздо серьезней. Настоящими джазменами я могу назвать лишь небольшую группу людей, среди которых Луи Армстронг, Джон Колтрейн и некоторые другие. Я не могу поставить себя на их уровень, поэтому играю «себя». Однажды мне сказали очень мудрую мысль, и я стараюсь ей следовать: будь собой, и это улучшит музыку.

Гитарист и барабанщик из биг-бэнда не побоялись встать на место Эрика и Джинджера?

Ну во-первых, мы играли не только треки Cream. Там достаточно известный барабанщик из Америки, с которым мне уже пару раз доводилось работать, так что ему было не впервой. А гитарист [Мартин Скейлс] проявил себя просто великолепно. Функция бас-гитариста в том, чтобы вложить все лучшее в других музыкантов, и у него прекрасно получилось перенять то, что было необходимо.

А если закоренелые фанаты скажут, что эти песни должны исполнять только ты, Эрик и Джинджер…

Я думаю, это смешно. Потому что, как я уже сказал, песни живут своей жизнью. Они не священны. Слышали ли остальные этот альбом? Я очень сомневаюсь. У Джинджера небось и проигрывателя нет, честно говоря… Он сейчас живет в Южной Африке, больше всего его интересуют лошади. Мы мало знакомы с работами друг друга. Лишь изредка я слушаю то, что делает Эрик.

Сильно ли Эрик поменял стиль игры со времен ваших последних джемов в шестидесятые?

Он пошел по тому пути, по которому и хотел. В Cream он постоянно находился под давлением, потому что вынужден был играть соло и ритм одновременно, а это не так просто. Ему приходилось заполнять большое пространство. А сейчас, мне кажется, он делает то, что ему нравится.

Кажется, поклонники слегка разочарованы его последней сольной работой…

Не знаю, как это объяснить. Были периоды, когда он играл несколько… осторожно, но сейчас я периодически слушаю его и могу сказать, что старик до сих пор жжот и играет отличный блюз.

А как ты охарактеризуешь собственные возможности? Ведь тебе уже скоро 65…

Мои пальцы уже не так быстры, а в остальном у меня прогресс. Некоторые вещи с возрастом становятся только лучше. Пока ты молод, ты стараешься переиграть всех и вся, а с годами начинаешь получать удовольствие от того, что имеешь. И уже не пытаешься никому ничего доказать. В своей группе я играю намного больше, а вновь собирая Cream, мы старались присмирить коней и не воссоздавать уже былые деньки.

Как ты относишься к тому, что люди хотят видеть Cream на сцене? Это не очень хлопотно?

Ни в коем случае. Реюнион 2005 года был великолепен, хотя и чувствовал себя не очень хорошо. Я бы с удовольствием повторил его. Финансовая сторона дела доходит до смешного. Пару лет назад японский банк предложил нам баснословные деньги за гастрольный тур, но я не особо заинтересован в деньгах. У меня их достаточно – по крайней мере, для моих потребностей. Cream – это не панацея, поэтому мы бы могли, конечно, поехать в мировое турне, но это была бы обычная «доилка». Кроме того, нам не очень просто находиться вместе продолжительное время. Короче говоря, тут целый ряд причин.

По-моему, ты нас дразнишь. Может быть, это дурное влияние Led Zeppelin?..

Кстати, очень интересная тема. Реюнион-концерт Led Zeppelin [в O2] изначально не должен был быть таким масштабным, и в нем должны были принять участие все группы Atlantic Records – Cream, Stones, Led Zeppelin, а может быть даже и Bee Gees. Но когда его перенесли из Альберт-Холла в огромную O2-Арену, мы с Эриком решили, что не хотим в этом участвовать. Тут получилась немножко двойственная ситуация. Led Zeppelin, конечно, очень популярны. Но именно Джими и Cream создали ту аудиторию, которую Zeppelin лихо заполучили в свое пользование. И это… нормально.

Расскажи немножко про альбом Seven Moons с Робином Трауэром.

Я очень доволен этим проектом, поскольку он получился именно таким, как мы хотели. Он очень неплохо продается, и мне кажется, Робин там выглядит намного лучше, чем когда-либо раньше. Сейчас он на вершине и играет просто фантастически, как мне кажется. Раньше его сравнивали с Джими, что не очень справедливо. Конечно, в их стилях было что-то общее, но у Хендрикса заимствовали фишки все, а не только Робин. Хотя у него очень интересный индивидуальный стиль игры, который особенно ярко выражен сейчас. Думаю, что Трауэр совершил огромный скачок вперед.

После неполных пятидесяти лет работы тебе еще чего-то не хватает?

Я просто хочу продолжать работать по специальности практикующего музыканта. Но есть еще одна неисполненная мечта. Я рассчитывал записать трилогию со своей латино-группой, но успел выпустить только два из трех альбомов. Поэтому мне необходимо завершить серию, хотя это и не очень просто организовать с учетом нынешних приоритетов рекорд-компаний. Нет рекорд-компаний для таких, как я. Слишком велика сила репутации: когда люди слышат имя Джека Брюса, они представляют себе пауэр-трио, но это только один аспект того, что я люблю. У меня был договор с Sanctuary, но их поглотил Universal через день после его подписания. Таков уж бизнес. Это всегда было непросто, но сегодня все еще сложнее.

Ты уже всему научился в плане игры на бас-гитаре?

Нет, я учусь во время концертов. Даже во время реюнион-тура Cream я осваивал новую технику. Надеюсь, что у меня еще будет возможность не стоять на месте, а познавать что-то новое. Это очень важно.

Guitarist, май 2008
перевод - Юрий Кириллов