Jeff Beck

Что мы знаем об Англии? Маленький остров с вечно пасмурной погодой и сомнительной кухней стал родиной величайшего рок-н-ролла всех времен и народов. Отдавая дань должного уважения другим музыкантам со всего мира, мы знаем, что нигде в мире нет вторых Beatles, Stones, Zeppelin, Black Sabbath, Queen. И одно можно утверждать совершенно точно: нигде в мире нет второго Джеффа Бека.

За свою сорокалетнюю карьеру Бек гораздо чаще раздвигал стилистические и технические рамки, чем любой из его современников, предшественников либо последователей. В то время, как многие его соотечественники делали одно и то же на протяжении многих лет, Бек заново открывал свой стиль столько раз, что мы уже сбились со счета. Он настолько идеален и великолепен, что мы без труда принимаем его таким, какой он есть. Чего, к сожалению, нельзя сказать о его родине. Клэптона и Пейджа знает каждая домохозяйка, однако вряд ли на улице Лондона можно встретить подростка, который сходу скажет, кто такой Джефф Бек. Да, когда я прихожу с ним в профессиональную студию, видно, что его почитают и любят в этих стенах. В воздухе повисает атмосфера молчаливого почтения – даже благоговения – когда он заходит в комнату.

И Бек буквально источает музыку. Обедая в кафе при студии, он не может просидеть ни минуты без того, чтобы не начать настукивать замысловатый фанковый ритм пальцами по столу. Когда он берет в руки гитару для фотосессии, он играет без перерыва: психоделические блюзовые риффы, джазовые пассажи в стиле Леса Пола, бодрые кантри а-ля Альберт Ли – в общем, что угодно. Это совершенно в его духе – самокритичность к своим недочетам: он останавливается, чтобы исправить свою ошибку, даже когда играет на неподключенной гитаре, позируя перед фотографом.

Хотя он любит пошутить и посмеяться, в Джеффе чувствуется скрытая сила и власть. Когда он выносит свое суждение о какой-либо музыке, поневоле веришь ему. И, хотя со временем понимаешь, почему он оставил музыкальный бизнес много лет назад, похоже, теперь он вынужден играть на гитаре больше, чем когда-либо.

Возьмите выходящий на Epic альбом «Dirty Tricks» (рабочее название). Это его вторая работа менее, чем за два года – неслыханная доселе работоспособность для него. Полный резких техно-ритмов, яростных звуков и непостижимо притягательный, альбом «Dirty Tricks» непохож на все, что он делал прежде и на то, чего от него ждали. Он полон фирменных «бековских» замороченных космически-роковых стилизаций, при том, что одновременно это один из самых эмоциональных и захватывающих его альбомов.

Продюсер «Dirty Tricks» Энди Райт присутствовал во время интервью, и нам удалось откровенно поговорить с ними обоими о создании альбома, о творческом процессе, а также об элегантности простоты.

Вы сознательно двигались в определенном направлении при работе над этим альбомом?

Бек: Не совсем так. Я просто впитывал звуки, которые впечатляли меня, даже если они были взяты с пластинок, вызывающих у меня чувство отвращения. Хорошие моменты оседают в моей памяти, и я думаю: «Наверное, здесь я сыграю что-то в таком роде», или «я возьму вот такой звук барабанов, но уж точно не буду делать это так, как это сделано там».

Райт: есть некоторые стили, в которые нам не хотелось бы ударяться: например, драм-н-басс. Этот стиль слишком приелся и стал чем-то вроде модного течения. Мы не хотели увлекаться модными течениями.

А что вы хотели сделать?

Райт: мы хотели записать отличные ритмы и отличные гитарные партии. Я хотел. Чтобы продюсирование альбома было максимально прозрачным, чтобы каждая часть имела свое значение, и не возиться с кучей риффов.

Бек: контролируемое безумие – вот, чего мы искали.

Расскажите о том, как вы записывали «Dirty Tricks».

Райт: Вот альбом (показывает компьютерный жесткий диск). 18 гигабайт! Я использовал программное обеспечение от Digital Performer и «железо» Pro Tools. Я записывал Джеффа, подключив микрофон Shure SM57 в компрессор Urei 1176, затем все это в модуль Past (копия канала старого пульта Neve) и, наконец, в конвертеры Pro Tools. Вот такой был набор оборудования.

Бек: Наверное, мне стоило бы соврать и сказать, что я построил стену до потолка из 40 стэков Marshall, но на самом деле все было очень просто: Strat, 100-ваттный Marshall JCM2000 и мои пальцы.

Райт: Насколько мне известно, многие люди придают процессу записи слишком большое значение. Звукорежиссеры и продюсеры приходят на прослушивание треков и говорят: «Дружище, вот это отличный гитарный звук! Как тебе удалось добиться такого звучания?»
Они будут разочарованы, когда мы скажем им, что это Strat, Marshall и SM57.

Как вы микшировали альбом?

Райт: Я берусь за пленку только в самом конце. Когда все дорожки полностью завершены, я записываю их на пленку и микширую. Большая часть песен записана всего лишь на 12 или на 14 дорожках, и в итоге все звучит мощно и просто замечательно.

Расскажите мне о первой песне, «Earthquake».

Бек: Эту композицию сочинила Дженнифер Баттен. Я играл там на своем Strat через усилитель Marshall. Во вступлении звучат задний и средний звукосниматели, а основная мелодия играется на переднем.

Райт: Мы намеренно слегка затянули вступление, оно создает напряженную атмосферу.

Бек: Да, оно вселяет страх и ужас в сердца слушателей.

В какое положение вы ставите регуляторы на гитаре?

Бек: На моих Стратах регулятор тембра работает на заднем звукоснимателе. Я полностью убираю высокие частоты с заднего и среднего звукоснимателей, и выкручиваю «верх» на необходимый уровень на усилителе. На переднем звукоснимателе я слегка добавляю «верхов» на гитаре.

Вы записывали гитару «в линию»?

Райт: Нет. Я использовал различные плагины для обработки записи – например, эквалайзер во вступлении «Earthquake», однако я не применяю эмуляторов усилителей.

Перейдем к песне «Roy’s Toy». Эта вещь звучит несколько иначе.

Бек: Самый первый звук, который вы слышите в этой песне – это родстер Роя. Мы снимали звук парой микрофонов Neumann. Звучит отлично. Что касается гитары, то здесь я использовал педаль wah-wah где-то с середины песни – примерно в том месте, где начинается самое интересное. Разумеется, я не хотел, чтобы она звучала в стиле шестидесятых.

Известно, что вы используете не так много педалей эффектов.

Бек: Я знаю. Я даже заволновался, когда мне привезли эту педаль. Я даже не смог подключить ее самостоятельно.
Пришлось кому-то другому сделать это за меня! Хотя я и использовал ее несколько раз во время записи альбома.

Как родилась эта гитарная партия?

Бек: Я сыграл соло с теппингом на пятой струне. Энди услышал этот кусочек, и ему понравилось, поэтому он просто вырвал его из контекста и вставил в песню. Так часто происходило во время записи – я играю, а Энди берет свои цифровые ножницы и вырезает ими удачные места.

Райт: Было бы неверно сказать, что Джефф играл, а я только редактировал. Мы слушали записанные дорожки вместе в поисках моментов, которые вдохновляли нас. Те места, на которых мы останавливались, стали строительным материалом для песен. Так что этот процесс происходил в тесном сотрудничестве.

Эта мелодия наполнена легкой дрожью, создаваемой рычагом тремоло. Как вы это делаете?

Бек: Я настроил тремоло-машинку так, чтобы она была на весу: даже если я просто сильно ударяю по струне, получается вибрато. Если эта мелодия была взята из соло, то, возможно, я сделал это умышленно, стукнув по рычагу кулаком. Я не помню точно. Я не думал, что мы будем делать анатомический разбор альбома (смеется).

Что за кольцевой модулятор вы использовали в этом соло?

Бек: Кольцевой модулятор – это один из моих давних излюбленных забавных эффектов. Я играл через древний Maestro, настолько древний, что внутри завелась паутина.

У вас кольцевой модулятор звучит очень чисто и благозвучно – как вам удалось избавиться от противных призвуков?

Бек: Я потратил немало времени на его настройку. Я знал, в какой тональности я буду играть, и, если настроить его правильно и не выходить за рамки тональности, то он зазвучит вместе с вами.

В песне «Nadia» такая странная и прекрасная мелодия. Звучит похоже, будто она сперва играется в мажорной тональности, а затем переходит в минор.

Бек: Да, так оно и есть.

Райт: Она была написана современным английским танцором по имени Нитин Соуни. В оригинале она была записана с вокальной партией, исполняемой индийской женщиной. Нашей целью было переделать ее под гитару.

Бек: Я просто влюбился в эту песню, когда впервые услышал ее. Женщина, поющая в таком невероятном размере, но точно и правильно, просто свела меня с ума. И она пела поверх этих липких западных аккордов – Gmaj7 и Dmaj7. Я обычно не использую эти аккорды, однако именно это сочетание заставило меня задуматься: «Почему бы мне не попробовать это».

Сложно ли было записывать эту песню?

Бек: Это была одна из самых сложнейших вещей для меня. Все, чем я владею в техническом плане, вошло в нее. Это сочетание игры слайдом, пальцевой техники и рычага тремоло – подобно балансированию шестнадцатью тарелками на шесте! Эти «провалы», которые вы там слышите, наверное, не могли быть сыграны пальцами и на ладах. Я сделал их при помощи боттлнека, который я надеваю на средний палец.
Легкие трели я сыграл пальцами, также я менял громкость по ходу игры при помощи ручки громкости на гитаре.

Райт: На этой записи мы редко использовали дублирование дорожек, однако в конце мы решили дублировать мелодию – просто, чтобы выделить ее.

И это из всех партий?!

Бек: Ну, мы не использовали дублирование при записи партий ритм-гитары. Иногда, когда дорожка дублируется, запись становится слишком гладкой и прилизанной. Теряется шероховатость. Здесь же мы хотели именно такого эффекта, но оставили его только в самом конце. Только с того момента, откуда я уже довольно хорошо выучил тогда мелодию.

Как вы извлекаете эти высокие ноты в «Blackbird»? Вы чем-то ударяете по струнам?

Бек: На самом деле, я использовал обычную вилку. Большая же часть нормально звучащих нот сыграна боттлнеком.

Вы специально работали над тем, чтобы каждая партия занимала свою собственную звуковую нишу?

Райт: На самом деле, не совсем так. На мой взгляд, некоторые пластинки, где каждый инструмент звучит в отведенном ему пространстве, звучат излишне аккуратно и скучно. Нам не хотелось этого. На этом альбоме запечатлены все разновидности звуковых разрушений – но, при этом, с четким звуком.

Как барабаны укладывались в вашу картину?

Райт: Частично программированием занимался я, но большую часть работы проделал Эйден Лав. Я брал записанные им сэмплы и складывал их как головоломку. Барабаны звучат без каких-либо обертонов – я не хотел, чтобы они заходили на территорию, занимаемую гитарами.

Бек: Эйден сыграл несколько великолепных ритмов, которые стали точкой отсчета для меня, когда я записывал риффы. Это очень вдохновило меня.

Вы довольны альбомом?

Бек: Иногда я готовлю еду, и иногда я не могу сразу есть то, что я готовлю. Я чувствую запах ингредиентов вместо готового блюда. Мне нужно, чтобы оно постояло немного прежде, чем я смогу оценить его по достоинству. То же самое для меня и запись. Я не могу судить о ней через пять минут после окончания.

Райт: На мой взгляд, она великолепна. Я получил удовольствие от ее создания. Я наслаждался, преодолевая трудности, с которыми мы столкнулись при записи, и с нетерпение жду, когда мы начнем работу над следующей.

Бек: Вот лживый ублюдок!

Вам когда-либо удавалось полностью воплотить в записи то, что вы слышите у себя в голове?

Бек: Обычно мне тяжело слушать. Я слышу все ошибки. Но я услышал песню «Goodbye Porkpie Hat» (с альбома «Wired») на вечеринке в честь моего дня рождения и, я помню, я подумал: «А это неплохо. Совсем не плохо».

Многие из ваших поклонников могут узнать ваш стиль буквально по одной или двум нотам. Кого бы вы могли узнать по двум сыгранным им нотам?

Бек: Джанго. В первую же секунду я бы понял, что это играет он. Еще Альберта Ли. Я обожаю его соло и узнаю его в момент. Ну и других тоже: Джона Маклафлина – потому, что играет быстрее и чище всех западных гитаристов; Джими и Эрла Хукера. Хотя многие музыканты звучат на одно лицо. Они все похожи друг на друга. Я не буду называть каких-либо имен, вы сами знаете, о ком я говорю.

Насколько ваш современный стиль основан на использовании рычага тремоло?

Бек: Довольно сильно. Я могу подражать звучанию голоса, восточным инструментам, болгарским мелодиям - и все это в ходе игры, чего нельзя добиться никаким иным путем.

Вы могли бы сыграть концерт на Tele?

Бек: Мне пришлось бы прорепетировать перед этим, но вообще смог бы. Мне по-прежнему нравятся эти незамысловатые гитары. Но только какой в этом смысл, когда вот это простое устройство с тремя пружинами дает мне все, что мне нужно?

Похоже, ваша интонация безупречна, независимо от того, играете ли вы слайдом или тянете ноты. Как вы научились этому?

Бек: Это было непросто, позвольте вам сказать. Мне пришлось немало попотеть на сцене. И все же, чем плавне у меня получались подтяжки, тем все больше я восторгался возможностью брать эти ноты. Но этот опыт был приобретен путем проб и ошибок. На мой взгляд, мне хорошо удавалось балансировать – я всегда готов очень-очень быстро приглушить неверную ноту. И могу изобразить что-нибудь из чего угодно.

У вас абсолютный слух?

Бек: Наверное, да. То есть, может быть, я и не смогу просвистеть идеальное «ми», но дайте мне одну ноту, и я возьму остальные.

Вы по-прежнему нервничаете перед концертом?

Бек: О, да. Это естественная реакция на возбуждение, сравнимое с тем, что испытывают при прыжке с парашютом. Некоторые умники, возможно, и не волнуются, но, по-моему, чувствительные и внимательные к мелочам люди могут испытывать легкую тревогу. Вы хотите выступить перед зрителями хорошо. Когда я выхожу на сцену, я испытываю невероятный прилив адреналина, который, тем не менее, не приносит вреда. Это как игры со смертью.

Когда вы лучше всего чувствуете себя на сцене?

Бек: Когда от аудитории исходит неподдельная позитивная волна. Я всегда надеюсь, что они уйдут с концерта, испытывая любовь. Я хочу, чтобы их окружало то, что они любят. Вот, чего мне хотелось бы.

Сеймур Дункан об обмене гитарами с Беком

«Когда я жил в Англии в семидесятых годах, Джефф записывал второй альбом с Богертом и Эпписом. Их студия располагалась недалеко от фабрики Fender, где я работал в то время. Я хотел сделать ему гитару, потому что Les Paul, на котором он играл на альбоме «Truth», у него украли. У меня был Tele 1959 года с палисандровой накладкой. Я снял накладку и заменил ее кленовой, а затем поставил лады Gibson. Благодаря этому профиль грифа изменился и стал довольно толстым – наподобие того, какой был на его старом Les Paul. Я поставил звукосниматели PAF, которые снял с черного Flying V, принадлежавшего Лонни Мэку. Звукосниматели не работали, поэтому я перемотал их вручную. Я прозвал получившуюся гитару «Tele-Gib».

Я подарил эту гитару Джеффу, и он сыграл на ней песню «'Cause We've Ended as Lovers» на альбоме «Blow By Blow». Она ему очень понравилась. Он мог легко делать трюки с ручкой громкости, а при помощи ручки тембра добивался эффекта, похожего на педаль wah-wah. На самом деле, он посвятил эту песню Рою Бьюкенену, который также применял эти приемы. Для меня было очень волнующим моментом слышать эту связь между двумя моими кумирами.

Примерно неделю спустя менеджер Джеффа Ральф Бейкер приехал ко мне с холщовым мешком, в котором лежали три гитары Fender: Strat 1954 года, Tele 1951 года и Esquire 1954 года, на котором Джефф играл еще в группе the Yardbirds. Ральф сказал мне: «Джефф попросил тебя забрать себе одну гитару на твой выбор и починить остальные две». Я был фанатом его звука в the Yardbirds, поэтому я схватил Esquire. Джефф отдал мне гитару в благодарность за Tele-Gib, на котором он до сих пор играет. В настоящий момент я дал Esquire на время Залу славы Рок-н-ролла в Кливленде. Мне предлагали за него кучу денег, но я никогда не продам эту гитару».

Звезды гитары о Jeff Beck

Игра на гитаре – это не спортивное состязание. Не может быть «самого лучшего» гитариста, и ни один гитарист не может быть признан лучше, чем другой. Сказав это, мы все-таки утверждаем: Джефф Бек – лучший гитарист на планете. Однако не стоит верить мне на слово.
Вот лишь несколько случайных высказываний на тему Бека от признанных мастеров струн и медиаторов.

Джо Сатриани: Джефф Бек – волшебник. Он музыкальное чудо, единственное в своем роде. Его звучание, вероятно, самое самобытное среди всех музыкантов, играющих на электрогитаре, а его подход к инструменту одновременно дерзкий и волнующий. Я даже не могу передать словами, насколько он велик как гитарист. Песня «Where Were You?» по-прежнему повергает меня в предынфарктное состояние каждый раз, когда я ее слышу.

Стив Люкатер: Я имел честь поработать с Джеффом в студии и, возможно, он даже не осознавал, что каждый день преподает мне урок. Я садился рядом с ним и слушал, как он играет дубль за дублем – он никогда не повторялся дважды, но все, что он играл, звучало блестяще. Насколько мне известно, Джефф – гитарист от Бога. Ни один смертный не может сравниться с ним.

Стив Вай: Когда я впервые услышал Джеффа Бека, мне было 14 лет, и спальня в нашем доме на Лонг-Айленде наполнилась слезами радости. Джефф – один из тех немногих музыкантов, кто находится в процессе постоянного самосовершенствования. Его звукоизвлечение потрясающе. Никто не может, взявшись за гриф гитары, так подчинить его своей воле, как Джефф Бек.

Мэтт Скэннелл (Vertical Horizon): Сказать, что Джефф Бек великолепен – означает недооценить его. Каждая нота, которую он берет, примечательна чем-либо. Я услышал «’Cause We’ve Ended as Lovers», когда я учился в старших классах, и просто не мог поверить своим ушам – подтяжки, которые он играл, были настолько плавными и совершенными. Он может играть с безрассудной страстью и при этом полностью контролировать инструмент. Он – тот идеал, к которому другие музыканты должны стремиться.

Пэт Трэверс: На самом первом своем концерте в Лондоне, мы выступали перед группой Upp, которую продюсировал Джефф. Он вышел на сцену и джемовал с ними. По-моему, он тогда еще играл медиатором, потому что я стоял сбоку от сцены, и он подошел и одолжил у меня медиатор. Хорошо, что я не знал, что он меня слушал, иначе бы тогда я не стал даже играть! Просто невероятно, сколько звуков он может извлечь при помощи Stratocaster и своих пальцев! Он идеален – один из немногих самобытных музыкантов.

Сэр Джордж Мартин: Для меня Джефф – король. Он может делать гитарой такие вещи, которые я никогда не слышал у других гитаристов. Она поет в его руках. Он использует гитару как голос – на самом деле он даже поет свои партии одновременно с игрой. Также он делает многие вещи при помощи регулировок на гитаре: например, играет, меняя громкость и переключая звукосниматели – он постоянно что-то меняет по ходу игры. Он играет каким-то шестым чувством!

Дженнифер Баттен: Джефф играет с такой глубиной, какая недоступна больше никому, и это всегда приковывает внимание слушателей. Он не играет для самовыражения и не для того, чтобы впечатлить кого-либо – он просто выполняет свое предназначение. Он вкладывает смысл в свою игру и черпает мощь в почти дзэн-буддистской простоте, что сносит вам мозги напрочь. Я чувствую, что это большая честь для меня – слышать то, что он играет, когда он просто валяет дурака – то, что никто больше никогда не услышит.

Майк Стерн: Джон Скофилд, Билл Фриселл и я росли на песнях Джеффа Бека. Его фразировка и артикуляция стали частью современной джазовой школы игры. Также во многом благодаря Джеффу Беку в современном джазе стали играть куда больше подтяжек. Он живой классик.

Guitar Player, декабрь 2000 г
перевод - Илья Шлыков