Первая в мире группа формата «power trio». Первая супер-группа в роке. Предки heavy metal. Все это несомненная истина о Cream. Вот почему, когда Эрик Клэптон (Eric Clapton), Джек Брюс (Jack Bruce) и Джинджер Бейкер (Ginger Baker) воссоединились как Cream, чтобы дать в мае 2005 года четыре блистательных концерта в лондонском Royal Albert Hall, это было грандиозным событием.

Трио впервые собралось в 1966 году, в момент когда рок-н-ролл был в разгаре творческого взрыва – это была сверхновая культуры, пылавшая ярко, но недолго – во время которого очертания и измерения музыки трансформировались в направлениях до того невообразимых. В то время Клэптон уже был легендой. Его выдающаяся игра на гитаре в блюзовом ключе в составе The Yardbirds и John Mayall Bluesbreakers привела к появлению граффити «Клэптон – бог» в Лондоне. Басист, вокалист и мастер гармоники Джек Брюс имел опыт работы у Manfred Mann, а также в Bluesbreakers, где они Клэптоном впервые играли вместе. В свою очередь Джинджер Бейкер играл в Alexis Korner Blues Incorporated и Graham Bond Organization, где и познакомился с Брюсом. Молодой, но уже сложившийся, как музыкант, барабанщик скрестил характерный джазовый свинг с роковой двухбочечной канонадой, пионером которой был Кит Мун (Keith Moon, The Who).

Три восходящих звезды лондонской сцены поп-рок-блюза, Клэптон, Брюс и Бейкер, выпустили свой дебютный альбом “Fresh Cream” в декабре 1966 года. Он немедленно стал успешным в Британии, где в начале 1967 года добрался до Топ-10. Но альбомом Ceram, поставившим на уши мир, стал их второй диск, “Disraeli Gears” (1967).

Даже психоделическое «Лето Любви» не смогло подготовить слушателей ни к жирному, выпуклому гитарному саунду, которому Клэптон дал волю на альбоме, ни к грому и мощи Бейкера и Брюса. Самый известный трек с «Disraeli Gears” – «Sunshine Of Your Love” – с его монолитным унисоном гитарного и басового риффов нарисовал уверенными широкими мазками эскиз для heavy metal. В такой же степени “Tales Of Brave Ulisses” раскрыла психоделическую роль «квакушки», в то время еще относительной новинки.

Концепция power trio была свежим подходом в мире рок-н-ролла. До того сама идея соло заключалась в солировании гитары поверх крепкого аккордового подклада. В Cream, напротив, все три участника солировали одновременно, и каждый в этом коллективном акте спонтанного творчества двигался в своем направлении. Cream позаимствовали у фри-джаза дикую свободу, на основе которой создали новый, мощный вид рока. Он крепко покоился на блюзовом фундаменте, но был доведен до белого каления новыми мощными усилителями, которые тогда как раз стали появляться.

Третий альбом Cream, “Wheels Of Fire” (1968) был двойным. Первый диск передавал весь напор концертной мощи Cream, а второй содержал такие, ставшие классикой, студийные записи как “White Room”. Однако всего несколькими месяцами после выхода альбома Cream распались, не выдержав свалившейся звездной славы и подпитанного химикатами безумия конца 60-х. Серия посмертных альбомов – “Goodbye Cream”, “Live Cream” и “Live Cream Volume II” – поставила заядлым фэнам достаточный запас новых дисков для 70-х, тем самым поддерживая жизнь легенды.

Совершенно новая глава в истории группы открылась, когда в мае 2005 года Клэптон, Бейкер и Брюс вышли на сцену лондонского Royal Albert Hall и снова поставили город на уши.

Играя вместе в первый раз за 36 лет, воссоединившееся трио достоверно передало жесткую ярость Cream 60-х, в то же время отражая жизненный опыт, которым Клэптон, Брюс и Бейкер обогатились за прошедшие десятилетия.

Почему по прошествии 36 лет Cream возродились?

Клэптон. Это комбинация разных причин. Когда бы со мной не заводили разговор о музыке, меня рано или поздно спрашивали, не подумываю ли я о воссоздании Cream – как будто именно я это решаю! Я думаю, большинство полагает, что именно мое решение положило конец группе, и возможно я в некоторой степени преувеличивал свою ответственность за это. Но такое впечатление, что каждый норовит задать мне этот вопрос. Поначалу я неохотно принимал идею реюниона. Мне просто надоел этот вопрос. Но затем он начал вертеться у меня в голове, и я стал думать, а почему бы и нет? Но что делало его все реальнее и реальнее, это тот факт, что мы действительно могли это сделать, в отличие от очень многих групп, потерявших каких-то участников или просто не выносивших друг друга по каким-то причинам. И мы одна из немногих групп того периода, которая может выйти снова вместе, и отыграть практически так же, как мы играли тогда. И я подумал, ну что же, если дело обстоит так, было бы безумием не попытаться.

Брюс. Я думаю, на протяжении этих лет каждый из нас время от времени испытывал желание, чтобы мы снова были вместе. Но всегда находился кто-то из нас, кто не хотел или не мог в этом участвовать. Когда я крепко заболел годом ранее, я подумал, что если мы не решимся сейчас… (смеется). Поэтому, принимая все в расчет, я решил, что мы должны напрячься и сделать это, пока способны.

Бейкер. Поначалу я не очень охотно к этому отнесся. Я был несколько подозрителен. Но после того как Эрик позвонил мне, и все-таки уговорил, я был очень рад, что ему это удалось, потому что я был приятно удивлен. Мне это целиком нравится. И я считаю, что группа в наилучшей форме, как никогда. (смеется)

У вас все та же внутренняя химия группы?

Бейкер. Без сомнения, да. У нас всех есть чувство темпа, поэтому мы так хорошо играем вместе. Во время концертов в Albert Hall это было все равно, как после двухнедельных каникул, а не 37 лет. Это было здорово.

Вы поддерживали контакт все эти годы?

Клэптон. Нет, на самом деле лет. Я ни с кем из них не разговаривал со времени включения Cream в Зал Славы Рок-н-ролла (1993). И я думаю, что эта церемония была одной из причин, по которой мне захотелось, чтобы Cream снова были вместе, потому что я был в некотором шоке от того, насколько комфортно с ними играть после стольких лет. Это заронило мне в голову зерно, и стало чем-то, что я захотел попробовать. Поэтому я стал приводить механизм в движение. Но пока мы не встретились на репетиции, мы практически не разговаривали. Весь реюнион был был проработан менеджерами. (смеется) У нас была всего пара телефонных разговоров перед тем, как мы стали репетировать. Собственно, так оно всегда и было.

Брюс. Эрик и я оставались друзьями, но с Джинджером я когда-то давно еще разругался. Я немного нервничал в ожидании, что же произойдет. Но вышло замечательно. Один из лучших результатов этой затеи в том, что мы с Джинджером снова приятели.

Импровизация всегда была козырем Cream. Вы как-то это все отрабатывали?

Брюс. В Cream все в какой-то степени импровизация, но нужны вступления, концовки и маленькие связки в середине. Собственно, это мы и репетировали перед Albert Hall.

Клэптон. Я считал, что нам необходимо иметь очень ясное представление о том, что мы собираемся делать. К последней неделе репетиций у нас был уже весь порядок исполнения песен, а затем мы их отрабатывали так, чтобы все понимали, что будет происходить после каждой песни. В старые деньки мы так не работали. Мы были более раскованны и очень хаотичны в своей работе. Но я думаю, следовать такому подходу в этот раз было бы неверным. Нам необходимо было прорабатывать и прорабатывать все, особенно связки в конце соло и вопросы типа «И как же мы вернемся к песне?». Многое из этого было загадкой.

Я не знаю, как у нас получилось. По-моему, даже в 60-е, мы не всегда отдавали себе отчет в том, что делаем. Во время концертов в Albert Hall у нас были всякие ситуации, которые нам посчастливилось вернуть в исходное русло.

По каким критериям отбирались песни?

Бейкер. От некоторых мы отказались, потому что спеть их уже было бы затруднительно. Но мне пригрозили смертной казнью. Если я не соглашусь исполнить «Pressed Rat And Warthog” (с “Wheels Of Fire”). Мы впервые исполнили ее живьем. Мы также никогда ранее не исполняли «Badge”, потому что она была на “Goodbye Cream”, а после выхода этого альбома мы никогда не давали концертов.

Брюс. Я даже выписал названия всех песен, что у нас когда-либо были, включая совсем уже дичь, типа рекламы пива и подобного, просто по приколу. И это оказалась тонна песен! Я думал, мы знаем всего пять или шесть, а это оказалось 35 или 36.

Мы хотели сыграть пару номеров, которые никогда не исполняли в старые времена. Джинджер точно никогда не пел «Pressed Rat And Warthog”, и это было для настолько волнительно, что когда мы сыграли ее в первый вечер, я был готов расплакаться. (смеется). Не знаю почему, но эта песня меня зацепила.

Эрик, Вы само собой, привыкли к большим залам, но остальным не так часто доводилось играть в них в последнее время. Вызывало ли это у Вас беспокойство?

Клэптон. Нет. Вы знаете, они оба старше меня – не сильно, может быть на пару лет – но в том, что касается сценического опыта, они всегда давали мне фору. Когда я начал выходить на сцену, Джек и Джинджер были гастрольными волками. Я всегда воспринимал их так. У меня никогда не было никаких сомнений, справятся ли они на сцене. Они профессионалы до мозга костей. И у них есть здоровое пренебрежение к запросам публики. Для них главное, это музыка, поэтому я знал, что все у нас будет хорошо, пока мы ощущаем в себе достаточно сил. Я думаю, что в этом и заключалась необходимость длинного периода репетиций – просто чтобы набрать форму. Особенно для меня, потому что я обычно так много не играю. Мне пришлось удвоить нагрузку, потому что нет клавиш, нет другого гитариста. Выходишь как голый.

Немного поподробнее об этом. О разнице между выступлениями с Cream и сольной работе.

Клэптон. Понимаете, я никогда не езжу в тур с менее чем 10 музыкантами. У меня достаточно большие группы. Моя образцовая группа обычно включает двух клавишников, трех гитаристов, духовые, подпевки… И я могу в итоге играть очень мало. То есть, я просто певец. И в таком раскладе я могу играть только тогда, когда мне вздумается.

Играть с Cream это куда большая нагрузка. Но, при этом, и весьма и весьма большое удовольствие, потому что когда ты можешь перешагнуть барьер и действительно дать жару, ты чувствуешь, что сделал большой шаг. И я так и чувствовал. К тому моменту как мы играли в Albert Hall в пятничный вечер, я уже заново привык к подобной динамике, и мне было вполне комфортно справляться со всей этой работой. Но сначала это было – господи, когда же у меня будет пауза?

С этой точки зрения, не было ли ощущения, что возврата назад во времени?

Клэптон. Да. Знаете, я ходил как-то на концерт Sonny Landreh, и он играл с басистом и барабанщиком, весь вечер напролет, без остановки. И если память мне не изменяет, что это было обычным делом в 60-х и 70-х. Было много разных трио, включая Jimi Hendrix Experience. И все были способны выступать в клубах, играя программу по два с половиной часа кряду. А сейчас такого почти не происходит.

Как вообще Cream собрались вместе в первый раз?

Брюс. Это была идея Джинджера. Он хотел играть с Эриком, а Эрик сказал: «Да, я буду с тобой играть, но ты должен уговорить Джека». (смеется) Поэтому Джинджер обратился ко мне с просьбой, после чего мы все втроем поехали к нему, чтобы поиграть. Это было клево с первой ноты.

Вы все очень разные личности. Какую роль это сыграло в успехе группе или быть может в ее развале?

Брюс. Я думаю, внутренняя химия в Cream играла роль больше чем где-то еще. Я хочу сказать, что много отличных групп, но есть что-то такое в нас как в трех персонах, играющих вместе. С точки зрения музыки и не только ее, мы знали, что нам делать, даже не задумываясь над этим. Мы все приняли определенные роли: Джинджер все организовывал, а я, наоборот, бил баклуши. (смеется). Так что да, я думаю это химия. Это было просто волшебство. И случай, наверное.

Клэптон. Что мне нравилось в Джеке и Джинджере тогда, и нравится сейчас, это их страсть. Они настолько проникнуты страстью к музыке и истинному творчеству. Они настоящие перфекционисты и увлеченные музыканты. А до того момента, я имел дело с людьми которые одной ногой на сцене, а другой уже нет. Пока я не встретил Джека и Джинджера, я не мог быть уверен в мотивации музыкантов. Не подумайте, что я хочу сказать, что у Джона Майалла (с которым Клэптон играл в начале 60-х в составе Bluesbreakers), например, не было невероятно искренних идеалов. Но в то же время, у меня не было 100% уверенности. Джек и Джинджер были музыкальными бунтарями, они к чему-то стремились и были неудержимы. И я был таким же. То есть, я ощущал на себе миссию, и пока я не встретил их, я был в ней одинок. Как только мы встретились, я понял, что мы одного племени. Я встретил своих. И пока все это продолжалось, мы были постоянно счастливы.

Оглядываясь назад, вы видите какие-то музыкальные влияния, на Cream?

Бейкер. Совсем никаких. Само название «Сливки» подразумевало, кем мы себя считали. И если мы считали себя лучшими, как мы могли кому-то подражать? Никак. Это было оригинально, и оригинально до сих пор, потому что это великолепная музыка, сыгранная великолепными музыкантами. Все просто.

Клэптон. Мы по сути были первым power trio. Я думаю, что меня на этот путь натолкнуло то, что я видел, как Buddy Guy играл в лондонском клубе. У него была местная ритм-секция на подхвате и я подумал, что мы могли бы выступать так же. Это был блюзовый формат – шаффлы, медленные блюзы и тому подобное. Но как бы то ни было, идее был дан толчок. Я не очень представляю, что было на уме у Джинджера и Джека, но они никогда не заводили речи о том, что хотят еще музыкантов. Но они имеют джазовые корни, а трио – это достаточно распространенный формат в современном джазе. Но не в роке, да и не в блюзе.

Тогда, в 60-х, вы представляли себе, какое влияние окажут Cream?

Брюс. Нет. Я не думаю, что кто-то из нас действительно об этом задумывался. Вряд ли подобные мысли посещали наши головы. Мы просо хотели быть группой, и двигаться вперед.

Клэптон. Не думаю, чтобы нам казалось, что мы делаем что-то, что потрясет мир. В лучшем случае, мы просто были счастливы, занять свое место на сцене. Музыка в то время была очень психоделической, и джазовые фишки внедрялись в то, как делался рок-н-ролл. И еще тогда были все эти американские группы на подъеме, такие как Jefferson Airplane и Grateful Dead. Нам казалось, мы в этой же струе. Так что нет, не считаю, что мы чувствовали, что делаем что-то историческое. После того, как мы распались, я всегда с недоверием относился к людям, которые говорили о группе, как о легенде. А затем пошли разговоры, что heavy metal пошел от того, что мы делали. В то время, в общем-то, была пара групп, которые, похоже, нас снимали – Blue Cheer, например. Но многие из этих групп, играли через массивные стеки усилителей, и вся их фишка заключалась в том, чтобы играть очень громко. Они не врубались. То есть, нам было по приколу играть громко, но мы могли играть и на небольшой громкости. И чаще всего Д

жинджер это предпочитал. Очевидно, что Cream породили множество музыкальных направлений, но я бы не хотел быть ответственным за некоторые из них. (смеется)

Эрик сказал, что концерты в Albert Hall, показали, что нить жизни Cream прервалась в лучший период группы. Многие группы сегодня не могут существовать долго, потому что у них кончаются идеи. В вашем случае, похоже, творчество так фонтанировало, что это вызывало проблемы. В чем причина короткой жизни Cream?

Брюс.О, тут множество причин. Я думаю, что самой большой проблемой был недостаток понимания со стороны менеджеров. Они просто нас загнали. Позже люди стали отпуска на недели или даже месяцы, чтобы собраться и написать альбом. А мы тогда, приходили в студию, записывались за пять дней, и потом возвращались к гастролям. Некоторым образом, такое давление давало хороший результат, потому что заставляло нас работать определенным образом. Но если бы потом нам давали больше свободного времени, то тогда возможно мы могли бы дольше друг с другом проработать. Но я думаю, мы просто сказали, то, что должны были сказать тогда. И мы все хотели делать что-то еще.

Бейкер. Что до меня, дело было в громкости. Все становилось громче, громче и громче, и мне уже не было никакого удовольствия. Я просил их сделать тише, но без толку. Так что для меня это было точкой.

После распада Cream вы представляли себе, что когда-нибудь будете снова играть вместе?

Клэптон. Нет, пока нас не включили в Зал Славы Рок-н-ролла. Если бы не тот факт, что нас включили и пригласили выступить, этот реюнион мог бы никогда не состояться. Я всегда был самым резким критиком всей этой тусовки. Я считал это абсолютной профанацией, потому что полагал, что музыка – абстрактная штука, которая должна строиться на абстрактных принципах. И полагал, что как только ты пытаешься формализовать ее, все обращается в прах. Но я должен, признать, что после выхода на сцену с Джеком и Джинджером, чтобы сыграть “Crossroads” я стал смотреть по-другому. Но до того момента, нет, я никогда не считал это здравой идеей. Мой лозунг обычно: «Никогда не оглядывайся назад». И при том как сильно я люблю традиции музыки и воспоминания о прошлом, я не сторонник воспроизведения того, что уже было создано раньше.

Брюс. Если честно, я над этим не задумывался. У меня в жизни произошло много всего. Я женился, появились дети, и куча дел до которых раньше руки не доходили. Я выпускал сольные работы и работал в разных проектах. Так что мне некогда было над этим задумываться, по крайней мере, серьезно.

Бейкер. (смеется) Я не думал, что это случится. И очень рад, что случилось.

Вызвал ли реюнион у вас ностальгию?

Брюс. Я совсем не воспринимаю это как ностальгию. Я мог так полагать, но как только мы начали играть, это зазвучало весьма свежо и молодо. Это звучало как мы сегодня, а не мы тогда. Мы могли бы взять и играть через стеки Marshall, взять тот старый бас EV-3, который тогда был у меня, и так далее. Мы даже попробовали это на репетициях, но это не сработало (смеется) и нам это не понравилось. Поэтому мы играли так, как мы играем сейчас. Конечно, есть определенная доза ностальгии, но минимальная. Есть, конечно, опасность превратиться в имитаторов самих себя. Это было бы ужасно. Но тут либо удача, либо нет. У нас была удача. Кто-то сказал мне, что общее между нами тогда и сейчас то, это полная натуральность. Ничего не может ее нарушить. И я думаю, это правда.

Я считаю, что музыкантам сегодня очень сложно играть с таким же незамутненным подходом. Музыкальный бизнес намного больше, и труднее следовать своим путем. Я думаю, Metallica это удается, у них есть этот подход. Так что это достижимо.

Когда происходит реюнион других групп, они обычно проводят свои шоу очень ностальгически. Но то, как играет Cream, заставляет старую музыку звучать современно.

Бейкер. Это потому, что мы все зрелые музыканты, и мы просто играем музыку. Cream раскрутились сами за счет своей музыки, а не благодаря чьим-то ужимкам на сцене. Музыка важнее всего, и, думаю, мы показали всем, что она до сих пор хороша.

Были ли концерты реюниона более эмоциональными для вас, чем концерты в прошлом?

Клэптон. Да, забавно, потому что у нас никогда не было массы фэнов. Но когда мы вышли на сцену Albert Hall на первом концерте, я думаю, нас унесло тем, какое было предвкушение, и как нас тепло принимали. В старые времена у нас никогда такого не было. Я думаю, это заставило меня, отработать как следует. Мы вообще-то никогда не беспокоились на этот счет, даже в лучшие дни. Мы были достаточно беззаботны, брали в основном наскоком. Иногда кто-то мог просто уйти со сцены, или плохо себя почувствовать, что угодно. Это было очень хаотично. На этот раз, я считаю, мы подошли к делу намного более серьезно, потому что это была невероятная ответственность, и на нас давила необходимость отыграть лучшим образом.

Я нашел, что на мне такие усилия сказались хорошо. И как эти два парня играют и воспринимают музыку, это в большой степени основа моей жизни. Прикоснуться к этим музыкальным ценностям, от которых я достаточно долго был далек, для меня очень значит.

Брюс. Это было невероятно захватывающе. А затем, это ощущалось совершенно естественно, как будто это наша обычная работа, собираться раз лет в 40 в Albert Hall. (смеется)

Какие ваши ощущения после концертов в Albert Hall?

Клэптон. Это было чувство невероятного облегчения. Когда весть процесс начался за год до того, все было нормально. Но по мере того, как шло время, и мы приближались к репетициям, у меня начали дрожать колени. (смеется) Я думал, а что если мы начнем ругаться? А что если нам будет не по душе находиться в одном помещении? И во время первой недели были небольшие перепалки, было некоторое давление. Но после, все было замечательно, потому что, полагаю, все мы поняли, как нам повезло, что мы можем это сделать. Когда мы сыграли последний концерт в пятницу вечером, это был, несомненно, совершенный концерт. После этого я просто поехал домой и отключился на выходные. Я думал – мы с этим справились! Я чувствовал, что это огромное достижение.

Видя, как между вами троими проскакивают искры, было трудно представить, что вы не играли вместе более трех десятилетий. У вас были схожие ощущения?

Брюс. Да. Конечно, чем больше мы играли вместе, тем чаще это происходило. Все становилось лучше и лучше. Поэтому нам нужно еще. (смеется).

Guitar World или Guitarsist, 2005 или 2006
Перевод - Александр Авдуевский