Ночные сказки

Некогда один из самых знаменитых хард-роковых гитаристов, сегодня Ричи Блэкмор играет музыку эпохи Возрождения, одетый при этом «как Робин Гуд». Почему? Как говорит сам отшельник Блэкмор, «что бы кто от меня не ожидал, я сделаю прямо противоположное».

Человек перед нами одет в рясу по щиколотки и некий средневековый головной убор, напоминающий пирожок. По его правую руку – дородный мужчина в чем-то похожем на старинную церковную одежду; естественно, мы мысленно именуем его братом Туком. Рядом с ним, должно быть, подружка Робин Гуда – молодая женщина с растрепанными волосами, как и большинство в этом погребке, одетая в исторический костюм. Ваш корреспондент, вполне довольный тем, что на нем одежда XXI века, присутствует на представлении, которое дает один из самых замечательных, именитых и влиятельных в мире гитаристов.

Едва ли здесь собрались обычные рок-фаны, но это и не обычное рок-шоу. Мы в центре Праги, в старинном ресторане-погребе под названием Cartouche. Один из восьмерых находящихся на крошечной сцене людей, клавишник, известен под именем Бард Дэвид Ларчмонтский. Басист называет себя Сэром Робертом Нормандским, близняшки-бэк-вокалистки проходят как Сестры Луны: Леди Нэнси и Леди Мадлен. Возглавляет всех вокалистка Кэндис Найт и гитарист, он же - ее муж. С копной блестящих черных волос, плохо вписывающейся в образ мужчины, которому через несколько недель стукнет 61, этот гитарист выглядит во многом так же, как и в зените своей славы. Да, за исключением ставших уже фирменным отличительным знаком тонких усиков и этих одежд, Ричи Блэкмор выглядит совсем таким же, каким его запомнят фанаты Deep Purple. Но вот музыка, в основном с нового альбома Blackmore’s Night «The Village Lanterne» - совсем непохожа на Пёрплов.

Но это и не особенно беспокоит людей в причудливых одеждах; это сетевики и уличные команды, действующие как глобальные агенты Blackmore’s Night, и многие из них, кажется, не проявляют никакого интереса к его прошлому – они просто любят Blackmore’s Night. Здесь еще журналисты и коммерсанты, которым удалось убедить HMV и других заняться продажами дисков этой воскрешенной музыки Возрождения. Один британский дистрибьютор гогочет что-то насчет ситкома Blackadder, но признается, что эти CD достаточно надежно расходятся. Блэкморовский бэнд слегка ненормальных менестрелей – подлинно общеевропейского призыва; здесь чех, итальянец, голландец, поляк, немцы, француз, и все это напоминает ТВ-шоу, но не ситком, а скорее популярную в семидесятых телеигру It’s A Knockout – европейцы всех стран лезут из кожи вон, пытаясь перещеголять друг друга в своем безумии.

Играет Блэкмор впечатляюще, лишь раздражается, когда его усилитель начинает заводиться. Мужчина, одетый наподобие сказочного гнома, исправляет ситуацию. «Дай же мне стрелы, дай арбалет» - поет Найт, но слишком сладким голосом, чтобы заподозрить ее в кровожадных намерениях. Глядя на все это, трудно удержаться от смеха, но по крайней мере, все здесь получают удовольствие и улыбаются. И что ни говори, на концерте Arctic Monkeys такого не увидишь…

К тому времени, как нас, четверых журналистов, пригласили на встречу с человеком в черных рейтузах, перевалило заполночь. Блэкмор и Кэндис сидят за столом, залитым светом канделябров, за сценой Cartouche, он тренькает на превосходной восьмиструнной заказной гитаре от Fylde. Выглядит все достаточно нереально, но Cartouche – одно из их любимых мест. Может быть, Блэкмор и пытается убежать от своего прошлого, погружаясь в еще более далекие времена, но находится здесь ему сейчас явно приятно.

«Это одно из тех мест, куда мы идем, когда не играем - улыбается он, выщипывая замысловатый пассаж через весь гриф. – Люди приходят сюда, когда ищут чего-нибудь особенного».

Кэндис Найт: «Меня всегда тянуло в Прагу, потому что здесь какая-то невероятная энергетика. Здесь энергетика, как в Нью-Йорке, но еще и вымощенные камнем мостовые, особые фонари, легенды о цыганах, игравших на скрипках в тавернах – то есть все, чего бы нам хотелось в городе».

Ричи Блэкмор (ехидно): «Здесь еще и карманники».

Кэндис Найт: «А как же! Какой город обходится без преступности?».

- Последний альбом – возможно, самый роковой из всех записей Blackmore’s Night: I Guess It Doesn’t Matter близка к хард-року, а в конце вы воскрешаете старую вещь Rainbow – Street Of Dreams…?

РБ: Мы сейчас сыграли очень много акустической музыки. Я больше не чувствую никакого давления, так что если я хочу взять Fender Strat, я его беру. Что бы кто от меня не ожидал, я сделаю прямо противоположное, да?

КН: Когда мы начинали наш проект, день Ричи начинался и заканчивался рок-музыкой. Для него это хороший способ уйти от этого, эскейп.

РБ: Действительная причина того, почему на этом диске больше рок-гитары, это что рок-пипл скисал, жалуясь, что рока недостаточно. Как только я понял, что не вызываю у людей отвращения, во мне проснулась потребность действовать. Ведь я англичанин! Вся моя жизнь вращается вокруг того, что я не должен делать. Да, я ношу рейтузы. Но это потому, что все вокруг носят бейсбольные кепки.

- Ваша техника игры на акустике на самом деле безупречна – странно, что вы практически не играли на акустической гитаре в Deep Purple или Rainbow?

РБ: Я играю на акустике вот уже пятнадцать лет. Я прогрессирую. Мне нужно было что-то делать, потому что рок-музыка мне смертельно надоела. Играть в пальцевой технике в группе – это вызов; если вы играете плектром через мощный усилитель, вы просто все делаете громче. Мое же положение – более тонкое: все дело в динамике, фразировке, исполнении. Исполнение – очень точное слово (хищно оскаливается). Мне нравиться приводить в исполнение, когда дело касается людей. Как будто топором!

- Понял вас. Буду осторожней с вопросами. Вы, кажется, уже не тот шоумен, что раньше?

РБ: О, ну это все так легко делается. Гораздо труднее стоять на одном месте и играть. Я тридцать лет бегал по сцене, махал руками и кричал фанам: «Ну что, хотите настоящего рок-н-ролла? Получите!» Куда уж больше штампов?

- Но в плане критики вам тем не менее не стало легче: журнал Classic Rock (недавно посвятивший Блэкмору кавер-стори, назвав его «потерянным» и играющим «музыку гномов»), кажется, расстроен таким поворотом вашей карьеры?

РБ: Ой, да кого волнует этот Classic Rock? Они задумали интервью со мной три года назад, а я все не соглашался. Потому что года три назад они выяснили, что я мол сижу на наркотиках. Я не принимаю наркотики. Мы добились опровержения. Парень, который это написал, один раз брал у меня интервью, я рассказывал о Blackmore’s Night, а он говорит, да ладно, Ричи, перестань, как будто я шутки шутил. И когда он это сказал, я понял, что больше не буду с этим журналом разговаривать. Они просто очень ограниченные люди.

- Вы больше не слушаете рок-музыку?

РБ: Последний раз я слушал рок-музыку где-то году в 1970м. Гитарист Лесли Уэст, группа Mountain. C тех пор не слушаю. Judas Priest, Iron Maiden – это все бессмысленная отрыжка того, что Deep Purple делали много лет назад.

КН: Но тебе ведь нравится Хендрикс.

РБ: Конечно. Я не отвергаю рок-н-ролл. Я люблю играть эту музыку… только не хочу ее слушать.

- Что вам сегодня больше нравиться играть и слушать?

РБ: Сейчас я осваиваю колесную лиру (hurdy-gurdy), тут все вместе. И когда я услышал [немецкую труппу средневековой музыки] Geyers, это было так свежо, так органично. Эти парни ночевали на сеновалах, у них не было денег, но они любили свою музыку. Они были едины как группа. Я не видел подобной настоящей группы 30 лет! Я предложил им играть у них на гитаре. Они мне отказали. Они понятия не имели, кто я такой.

[Немецкий журналист]: Ричи, как вы думаете, кто выиграет чемпионат мира по футболу в этом году?

РБ: Думаю, выиграет команда Франца Бекенбауэра. Герд Мюллер! Но только представьте, что приедут все эти англичане. Закрывайте ваши окна, особенно если вы какая-нибудь старушка.

Какой из альбомов Blackmore’s Night вам больше всего нравиться?

РБ: Первый был очень расслабляющим, я тогда вырвался из этой дьявольской машины. Мне не нужно было бороться с различными эго, я мог записать несколько мелодий эпохи Возрождения, которые я люблю. Наверное, он не был лучшим, но он мне доставил удовольствие. Вы знаете, все это вдохновляет меня. Я вспоминаю, когда мне было 15, я во все глаза глядел на гитары Fender в витрине музыкального магазина. Я сейчас так же гляжу на акустические гитары (кивает в сторону великолепной заказной Lakewood). И особенно свирели! Я не умею на них играть. Я их просто коллекционирую. Они удивительно звучат. И великолепно выглядят. Но естественно, если бы я играл на них всю свою жизнь, сейчас меня бы восхищали усилители Marshall.

- Насколько вы сейчас довольны своим положением, если сравнивать с участием в Deep Purple в 1974? Или в Rainbow в 1981?

РБ: На сто процентов лучше. Ведь и мартышку можно научить играть (цедит сквозь зубы) Smoke On The Water, если постараться. Я спрыгнул бы со сцены, и тысячи людей ликовали бы. Остальные участники группы были как в экстазе, но я считал, что это бессмысленный хлам. Я хотел сказать что-то другое, пусть даже всего для трех слушателей. И я это сделал!

[Итальянский журналист]: Pink Floyd выступили на концерте Live8. Вы бы могли сделать то же самое с классическим составом Deep Purple, в последний раз?

РБ: Ну, я считаю, что Blackmore’s Night – гораздо более классная команда. Но Дэвид Гилмор мне нравится, он приятный человек и великолепный гитарист. Я бы не хотел возвращаться в Deep Purple или Rainbow, это было бы просто заколачивание денег. Я больше бы уважал Йэна Гиллана или Роджера, если бы они начали сольные карьеры под собственными именами. Йон Лорд ушел из Deep Purple, и я ему аплодирую. Сейчас мне больше нравиться играть здесь для 30 человек, чем раньше для 15 тысяч. Я не критикую тех, кому нравиться Deep Purple, мы сделали в музыке и кое-что хорошее, но это было тридцать лет назад.

Сыграть сейчас Smoke On The Water в Deep Purple? Какой смысл? Играть музыку Возрождения, одетым как Робин Гуд? А вот в этом что-то есть. Англичане доставили мне немало неприятностей, но я сам англичанин и понимаю этот сарказм и этот цинизм. Я, может, пойду напьюсь, побрею голову налысо или изобью старушку. А Blackmore’s Night по-прежнему будут играть Smoke On The Water. Почему нет, это же хорошая песня. Но каждый раз подставлять голову, чтобы ее играть - нет уж, увольте. Я не собираюсь класть всю жизнь на эту песню.

На этом месте менеджер группы и мать Найт, Кэрол Стивенс, решает, что мы задали достаточно вопросов. Нас упрекают, что мы уделяли слишком много внимания прошлому – это сильно, если учесть, что присутствующие артисты одеты в средневековые платья, но что поделать. Блэкмор, судя по всему, не прочь поболтать еще немного; уроженец Уэстон-сьюпер-Мэр, он чуть смягчился, вспоминая о своих западноанглийских корнях: «А где именно в Бате вы живете?» - живо интересуется он, добавляя: «Передавайте городу привет». Тем не менее, нас просят идти.

Мы перемещаемся в бар, сидим с человеком, которого даже я теперь зову Бардом Дэвидом. Приветливый американец - выпускник Университета Пёрчейз и умеет играть на фортепиано, электронных клавишных, клавесине, аккордеоне и органе. Выступать с Blackmore’s Night, настаивает он, это «колоссальное удовольствие». В свои 32 Дэвид, видимо, довольно молод, чтобы помнить Блэкмора в эпоху расцвета Пёрплов, и признается, что не знал всего о прошлом гитариста, когда попал в группу. Но в одном он уверен: «Потом я послушал, что Ричи играл, когда он был в Deep Purple и Rainbow, сейчас он гораздо лучше как гитарист. Абсолютно».

Когда Блэкмор во втором часу ночи появляется из-за сцены, его встречают хлопки еще не разошедшихся фанов и друзей. Он приостанавливается перекинуться парой слов, и удостаивает меня рукопожатием, но определенно собирается уходить.

Несмотря на то, что единственным источником света в Cartouche служит неровное пламя канделябров, Блэкмор одевает очень темные солнцезащитные очки. Он надвигает их до самых бровей, прощается и растворяется в темноте пражской ночи…

Guitarist июнь 2006 г.
перевод - Венсаат