Хотя немногие знают его имя, многие без сомнения слышали его музыку, потому что благодаря своему мастерству Larry Carlton был королем сессионной работы в 70-х. Во время своего звездного часа Larry отметился на более чем 100 "золотых альбомах", которые вышли под такими известными миру именами как The Crusaders, Steely Dan, Joni Mitchell, Barbara Streisand, Michael Jackson, Quincy Jones, Donald Fagen и Linda Ronstadt, не говоря уже о длинном списке саундтреков в кино и на телевидении, включая Against All Odds, Who's the Boss и Hill Street Blues. Фирменные мелодические партии, безупречная ритмическая работа и характерный звук Gibson ES-335 (который он именует не иначе как "Mr. 335") вывели его в элиту сессионных музыкантов того времени.

За многие годы Larry сохранил свой личный стиль и звук и сегодня продолжает подчеркивать, что, когда дело касается творчества, музыканты должны прислушиваться к своему сердцу, а не отчетам о продажах. Сегодня он с удовольствием играет в составе испольняющей smooth jazz супер-группы Fourplay и организует сольные проекты, такие как студийный альбом CD Fingerprints, за которым следует концертный альбом, записанный с его коллегой по сессионной работе в Лос-Анжелесе Steve Lukather. Нечасто удается встретить состоявшегося музыканта, настолько позитивного и лишенного пафоса, как Larry.

Fingerprints – Ваш первый альбом за четыре года. Вы сознательно отложили сольную работу, или это Fourplay не оставляет на нее достаточно времени?

Дело в том, что я с 1986 года работал с MCA, а теперь я вернулся на Warner Brothers, поэтому потребовалось некоторое время, чтобы завершить контракт с GRP (Grusin, Rosen Productions). Поэтому, между выходом The Gift и Fingerprints такая пауза.

Вы предпочитаете работать в группе или сольно?

Мне очень нравится и то и другое, особенно, учитывая что долгое время я не играл в группе со времени Crusaders, которых я покинул в начале 1977 года. Поэтому это редкая возможность, которая приносит удовольствие.

Как Ваш подход меняется при работе в такой группе, как Fourplay, по сравнению с сольными проектами?

Играя в Fourplay я имею возможность часть времени быть просто аккомпаниатором, и это очень интересный проект, поскольку солировать могут так же Bob James, Harvey Mason и Nathan East.

Ваша основная роль в группе это исполнитель, автор или лидер?

Всего понемногу. Когда мы записываемся, мы все приносим песни, и тогда лидером становится тот, кто принес песню, над которой мы работаем. Остальные привносят идеи, но концепция песни исходит от автора.

После нескольких лет взаимодействия друг с другом, как изменился уровень Fourplay?

Мы стали новыми Fourplay. Чем больше мы вместе играем, тем больше мы общаемся, тем больше мы едины как группа. Конечно, это требует некоторого времени, и нам нравится этот процесс, мы очень рады тому, как все развивается.

В 70-х Вы застолбили за собой роль студийного сессионного музыканта. Вам больше нравится работать в студии или на сцене?

Мне нравится спонтанность и энергия живых выступлений. Мне нравится, что здесь нет долгих приготовленией, особенно в нашей группе. Я просто прикидываю, что мы должны сыграть в первых трех номерах, после чего все идет само собой. Мне нравится эта свобода.

Как бы Вы описали свой стиль по отношению к термину «джаз»?

Если бы мне пришлось определить для себя категорию, то я бы сказал, что я гитарист с джазовыми влияниями, но не могу назвать себя джазовым гитаристом. Я всегда любил джаз еще с тех пор, как мне было 14 лет, и это оказывает влияние на мой стиль.

Кто был самым ранним влиянием на Вас?

Я слушал поп- и рок-музыку, которую крутили на радио. Затем я обратился к джазу: Joe Pass, Wes Montgomery, Barney Kessel, Coltrane... Мне с ранних лет очень нравился Coltrane.

Когда Вы решили сделать гитару своей профессией?

Я об этом даже не задумывался, потому что я больше ничем не занимался. Это был естественный процесс. Я начал учиться в шесть лет, а к четырнадцати годам я уже выступал на конкрусах юных талантов и местных концертах. Я помню, что когда я отмечал 15-летие, я выступал вечером в пятницу, субботу и после обеда в воскресенье вместе к более взрослыми музыкантами.

Был ли какой-то концерт или ситуация, которые помогли Вам пробиться?

Это была последовательный ход вещей. Чем больше я играл, тем лучше становился и тем больше о мне говорили. Одно шло за другим, и в итоге у меня состоялась карьера.

Как Вам удалось выработать и сохранить свой собственный стиль, постоянно работая с таким количеством разных артистов?

Чем в большем количестве сессий я участвовал, тем больше совершенствовал мастерство сессионого гитариста. Я никогда не пытался специально выработать свой стиль, он появился сам собой, как результат влияний и того, кто мне нравился.

Какие у Вас остались воспоминания от участия в Crusaders?

Crusaders образовались в 1971 году, и я был их фэном еще подростком. Поэтому, когда в 23 года я стал выступать и записываться с ними, это меня очень волнующе. Очень. Поэтому памятью от тех временах я очень дорожу.

Ваше соло в "Kid Charlemagne" (Steely Dan) – одно из лучших, и до сих пор гитаристы восхищаются его фразировкой и звуком. Вас до сих пор о нем спрашивают?

Меня много спрашивают об этом соло, и несколько лет назад я вставил в мои концерты небольшой блок, когда я просто играю солос 4-5 самых известных моих работ. "Kid Charlemagne" входит в их число, и мне пришлось напрячься и разучить его заново (сеется). Было забавно пытаться скопировать себя самогоf.

Как Вам удается поддерживать в себе энтузиазм после такого количество сессий и работ?

Это может звучать слишком пафосно, но я - гитарист. Я – музыкант и мое призвание – делать музыку. Поэтому мне нужно искать какие-то дополнительные стимулы

Я знаю, что Вы большой любитель рыбалки. Ваша частная жизнь, хобби и т.п. влияет на Ваше творчество и стиль?

Я думаю, это находит отражение в моем стиле. Что я представляю из себя, как личность, выражается в том, как я играю.

У Вас есть какой-то режим занятий?

Я никогда не занимался и даже не думал об этом с 1970 года. Каждый год у меня происходит от 75 до 125 концертов. Я много играю, и этого достаточно для поддержания формы.

Насколько процесс и вся атмосфера студийной работы отличается сегодня от тех времен, когда вы были сессионным музыкантом?

Самое очевидное – барабанные лупы и технолгии вроде Pro Tools, но мой подход остался тем же, что и раньше – делать демо и сетки песен. После чего музыканты могут сделать свой вклад. Но с самого начала это звучит, как моя песня и моя запись, поэтому нам нет необходимости искать звучание.

Как Вы стараетесь идти в ногу со временем и новейшими технологиями?

Никак. У меня все та же пара гитар, которые я использую уже вечность, а альбом Fingerprints был записан на старом Fender Vibrolux 50-х годов и моем '68 Gibson ES-335…

Я считал, что в 70-х Вы были приверженцем Mesa Boogie, так что же Вы тогда использовали?

90% записей, на которых я играл, были записаны с Princeton Reverb. "Room 335," например была сделана с Boogie, но в большинстве сессий я использовал небольшие усилители.

< b>А что привело Вас к легендарной теперь комбинации ES-335 и Boogie?

Мне просто повезло. Я помню, мы с выступали в San Diego с Crusaders, и на саундчек пришел кто-то из местного музыкального магазина и сказал: «У меня есть этот усилитель, это совершенная новинка. Он называется Boogie, и я мечтаю, чтобы Вы его услышали». Я сказал: «Не проблема, несите». Мы включилист, и конечно же это было круче некуда. Я сразу получил тот сустейн, за которым охотился. Я купил усилитель в тот же день, и вечером уже играл через него. Я использовал его много лет, но уже 15 лет или около того я играю концерты на Dumble.

Что входит в Ваш комплект сегодня?

Он очень простой - голова Dumble Special Overdrive и кабинет Dumble 1х 12". Я использюу немного реверберации (Boss RV-3 ), педаль громкости (Showbud) и педаль хоруса, которой я почти не пользуюсь

Педаль громкости – это Ваш важный инструмент. Как Вы сделали его частью своей техники?

Ой, я и не знаю (смеется), педаль просто работает вверх-вниз. Она как часть моего тела. Когда я стою, поставив правую ногу на педаль громкости, отыгрываются всякие нюансы, о которых я даже не задумываюсь.

Как Вы настраиваетесь на шоу или сессионную работу?

Я ненадолго уединяюсь, хотя бы за полчаса до выхода на сцену. Если Вы пойдете за кулисы, то меня там не обнаружите. Я буду в какой-нибудь комнатке, разогреваясь, играя гаммы, может быть просматривая сетки. Для меня это вопрос концентрации, а не какой-то ритуал

Достигнув в своей карьере всего, считаете ли Вы, что осталось еще, что-то что Вы не сделали, но хотели бы?

Я все еще мечтаю о настоящем блюзовом туре, где я каждый вечер играл бы шаффлы и кондовый блюз, возможно с вокалистом и парой духовых. Пока что у меня не получается это организовать, но я знаю, что в этом десятилетии оно обязательно произойдет.

Вы поддерживаете контакт со своими коллегами-сессионщиками из Лос-Анжелеса?

Я часто встречаюсь с приятелями. Мы собираемся с Jay Graydon или Steve Lukather.

Говоря о Steve Lukather, как я вижу Вы сотрудничаете с ним.

Steve и я два года назад отправились в Японию выступать вместе, просто для удовольствия. Мы так замечательно провели время, что записали два концерта, и запись будет выпущена на лейбле Steve Vai (Favored Nations). Мы сыграли несколько вещей Jeff Beck и пару моих вещей. Получилось здорово. На барабанах играл Greg Bissonnette, с нами был мой клавишник Rick Jackson, а на басу Chris Kent из Нешвилла. Мы собираемся дать несколько концертов и в следующем году.

Чем бы Вы поделились из всего своего накопленного опыта с новым поколением музыкантов-любителей или начинающих профессионалов?

Что всегда было для меня важным, играть музыку которая тебе нравится, потому что тогда ты ее чувствуешь и вкладываешь в нее душу. Это также увеличивает шансы, что слушатели ее тоже прочувствуют. Поэтому я придерживался правила играть то, что мне нравится. Если вам нравится рок-н-ролл – играйте его, и это будет самым честным самовыражением.

2002, перепечатано из gibson.com
перевод - Александр Авдуевский