В 1962 году развитие нашей компании приняло неожиданный поворот. Как поверить, что с этого времени название Fender Electric Instrument Co. будет не вполне соответствовать действительности? Лео отважился заняться производством «неэлектрических» акустических гитар. Для помощи в подготовке линейки акустических инструментов он нанял Роджера Росмейсла (Roger Rossmeisl). Роджер несколько лет работал у Rickenbacker и сконструировал не один инструмент. Он обучался искусству создания музыкальных инструментов в своей родной Германии и был превосходным мастером. Заметьте, что речь идет именно о «помощи» Роджера. Лео во многом сам лично будет работать над разработкой и подготовкой линейки.

В 1962 году произошла и еще одна неожиданность. То была самая сложная для меня ситуация за все время моей работы на Fender. На чикагской ярмарке в июне 1961 года я был выбран в Совет директоров организации, называвшейся тогда Национальная ассоциация производителей музыкальных товаров (сейчас она называется Ассоциация продавцов гитар и аксессуаров, GAMA). Произошло это с благословения Лео. Я сказал ему, что меня просят войти в Совет, ему это вроде как понравилось, и тогда я ответил, что буду рад, если меня изберут. Как мне сказали, проголосовали за меня единогласно.

Вот так я и стал первым человеком с востока от Миссисипи, имевшим честь быть избранным в Совет. Но слава эта оказалась недолгой. Не знаю, что уж там случилось, но вскоре после того, как меня выбрали, Лео, не вдаваясь в пространные объяснения, сказал мне, что надо уйти. Объяснения я из него не выжимал, по правде говоря, я был так сильно уязвлен, что мне этого и не требовалось. С тех пор я много думал о том случае. До сих пор не знаю истинной причины произошедшего, тут могло быть три варианта.

1. Все крупные производители гитар обязывались периодически сообщать аудиторской фирме данные о количестве произведенных единиц. На основе этих данных выводились общие показатели по отрасли. Названия компаний и их показатели не разглашались. Зная общие показатели, каждый мог составить представление о своем положении на рынке. Fender были единственной крупной компанией, отказывавшейся представлять свои данные. Возможно, Лео и Дон боялись, что я их раскрою. Если так, им следовало бы больше доверять мне, ведь я никогда не стал бы делать этого без их разрешения.

2. До меня доходили слухи, что Дону не понравилось мое избрание в Совет, и он жаловался Лео, что это он должен представлять Fender. Отдаю должное Дону, считаю его выше этого и не принимаю такой вариант во внимание.

3. У меня было такое впечатление, что Лео подумал, будто я буду слишком много отвлекаться от наших дел на заседания Совета.

И по сию пору не знаю, что же подтолкнуло Лео к этому шагу. Но мне было тяжело заявить Ассоциации, что я не могу занять место в Совете, после того как я говорил, что для меня это будет большой честью. И особенно после того, как я узнал, что стал первым представителем Западного побережья. Мне было так неудобно, что я не поехал на ярмарку 1962 года.

Fender Sales смогли показать образец акустической флэт-топ гитары Fender на всеамериканской музыкальной выставке 1963 года в Чикаго. Как вы понимаете, там они не говорили, что это образец, но в действительности это именно он и был. На тот период фабрика Fender не была готова к масштабному производству. Лео было любопытно, какая реакция последует на воплощение его представлений об акустической гитаре с плоской верхней декой. Почему? А потому, что оно не было обычным. Чего ж еще вы ждали от Лео Фендера? Наверное, для блюстителей чистоты стиля и гитаристов-акустиков это стало шоком. У флэт-топа от Фендера был съемный гриф на болтах, и без пятки. Ужас! Да, именно так он делал свои электро- «стульчаки» и «лодочные весла». И – о, небо! – внутри этого флэт-топа от грифа до струнодержателя проходила гибкая трубка.

Вопреки тому, что вы могли слышать, главным смыслом трубки было придание гитаре некоего «хребта», предотвращающего искривление грифа от времени, что создает трудности для игры в районе 12-го лада. Эта проблема характерна для всех гитар типа флэт-топ, независимо от цены.

Возможно, вам будет интересно узнать, что большой фендеровский флэт-топ поначалу получил название King. Сделали даже штампы и фирменные значки с этим названием. Потом его изменили на Kingman, и соответствующим образом исправили и инструментарий.

У меня храниться эта первая, вручную изготовленная опытная модель акустической фендеровской гитары King с плоской верхней декой. Серийный номер не присваивался. Боковые стенки и задняя дека сделаны из палисандра, на грифе палисандровая накладка. Верх из ели с очень узкими волокнами. У гитар с еловой декой тембр тем лучше, чем уже волокна древесины. Верх из широковолнистой древесины используется для недорогих инструментов.

Могу лично засвидетельствовать, что гибкая трубка, которую Лео устанавливал в эти флэт-топы, оказалась полезной. У моего Кинга фантастический гриф. Струны лежат так же низко, как у любой обычной электрогитары Fender. Единственный минус, который мы обнаружили, это то, что фендеровские гитары с трубкой тяжелее обычных акустических флэт-топов.

В саунде флэт-топов Fender и Martin была одна четкая разница. Звук Martin как бы плотно обволакивает вас. Звук Fender отражается дальше мартиновского, его можно слышать на гораздо большем расстоянии. При этом у обоих инструментов особенное, полное и глубокое звучание басов.

На выставку 1963 года я отправлялся в хорошем настроении, поскольку считал, что мы, на радость сэйлзам, выпустили достаточно новинок. Почти каждый год я сталкивался с этой проблемой: новой продукции требовалось больше, мы теряли сэйлзов, не удовлетворяя потребности дилеров. И в тот раз я был уверен, что эту проблему удалось решить. В Чикаго на музыкальной ярмарке 1963 года мы представили линейку акустических флэт-топов, а кроме того, Fender Sales показывали первые электропиано Fender-Rhodes и челесту.

Но когда я приехал на ярмарку, я понял, что в 1963 году здесь еще жарче, чем раньше. Я уже говорил, что Fender Sales никогда не присылали обратно нереализованные заказы или какие-то инвентарные данные, так что мне каждый день приходилось мучиться, решая, какими гитарами и усилителями сегодня заниматься. Но почти все сэйлзы и дилеры, которых я встречал на ярмарке, пели одну и ту же жалобную песню, и еще громче, чем прежде. Нам нужно было еще больше – гораздо больше – продукции. У меня язык не поворачивался ответить им, что у нас нет планов по увеличению мощностей на фабрике. Мы не знали, что нам это потребуется. Но теперь стало ясно, что нужно что-то делать – и немедленно.

Уже через неделю после ярмарки у нас было 26 тыс. кв.футов дополнительной площади, и хотите верьте, хотите – нет, но мы полностью освоили эти новые площади. Правильное планирование очень важно в управлении производством. Вот как разворачивались события в течение этой недели после летней ярмарки 1963 года.

Понедельник. Рано утром я вылетел из Чикаго и вернулся в Калифорнию. После полудня я появился на фабрике и с горячими новостями пошел прямо к Лео. У нас возникли проблемы с сэйлзами и дилерами, и мне нужны были новые площади для увеличения производства. Хотелось поделиться моими задумками, перепроверить прикидки. Как бы то ни было, я изложил все как есть Лео, и вот что он ответил, дословно: «Делай все что, считаешь нужным. Тебе решать».

Вторник. Fender Electric Instrument Co. располагались в Фуллертоне, примерно в миле от Анахайма, где Лео арендовал здание под производство акустических гитар. Я отправился в промзону Анахайма в поисках дополнительных площадей. На соседней улице, почти рядом с нашим акустическим производством оказалось два свободных здания. Я заключил на них договор аренды, получил чертежи зданий и поспешил обратно к себе в офис, зафиксировать на бумаге все те впечатления, что я почерпнул на ярмарке. Вечером я навестил Лео в его мастерской, рассказал ему обо всем, и он как будто остался доволен. Я взял чертежи домой и принялся за работу. Я решил, что переехать должно все производство усилителей и операции по отделке. На схеме уменьшенного масштаба я начертил новое место каждой единицы оборудования в этих двух зданиях. Я указал точное расположение всех электророзеток, всех рубильников для оборудования, для вентиляции и всего остального, требовавшегося для запуска производства. Я не ложился, пока не закончил чертежи.

Среда. Во вторник я обзвонил всех и договорился насчет электриков, слесарей, плотников, чтобы они подошли к 8 утра в среду в новые здания. Все пришли вовремя, получили чертежи, принялись за работу – все точно так, как и было задумано. Роджеру Росмейслу я сказал, что хочу запустить все производство в этих здания уже в следующий понедельник. Он заявил, что я с ума сошел. Это только подстегнуло меня в выполнении моего плана.

Четверг. Все электрики, слесаря и плотники работают по плану. Роджер все еще считает меня сумасшедшим.

Пятница. Работы в новых зданиях идут полным ходом точно по расписанию. На фабрике в Фуллертоне мы работали с 8 утра до 4.30 пополудни, с десятиминутным перерывом в 10 утра, обедом с 12 до 12.30 и еще одним десятиминутным перерывом в 3 дня. В этот трехчасовой перерыв мы отправили всех работников цеха изготовления корпусов усилителей домой. Мастера цеха и я отключили все тяжелое оборудование, фрезеры, шлифовальные станки, шипозарезочные машины, пилы, клеильные машины и т.д.

Суббота. С утра на фабрику подъехали мастера. За оборудованием и пиломатериалами из Анахейма прибыли грузовики компании Truck and Transfer с безбортовыми платформами. Все перевезли в новые здания, машины расставили по своим местам. Электрики и слесаря сразу же занялись подключением питания. Разложили и пиломатериалы.

Воскресенье. К полудню завершили все недоделки, и у нас с мастерами оставалось еще полдня, чтобы передохнуть и отпраздновать это дело.

Утро понедельника. Мы в полном режиме работали в новых зданиях, как и планировалось, и потеряли только полтора часа рабочего времени в пятницу. Роджер сказал, что снимает передо мной шляпу. Надеюсь, после всего это он перестал считать меня чокнутым (хотя сам он об этом ничего не говорил). Если вам интересно, могу еще сообщить, что Лео, не отрываясь от работы над несущей конструкцией усилителя, бросил: «Не удивлен». А чего еще вы хотели? Вы же помните, как он сказал, что я должен заниматься своими делами, а он – своими. Но в тот вечер он все же сломался - рассмеялся и заявил, что я проделал отличную работу. Что ни говори, но Лео никогда не давал вам возможности загордиться собой до такой степени, чтобы это сказалось на дальнейшей работе. Он и сам так никогда не делал.

Той осенью я снова отправился на «гуляния» в Нэшвилле. Выставочный комплекс Fender Sales перевели в более просторное помещение в холле Andrew Jackson Hotel. Такое помещение предоставили в первый раз, и это было заметным прогрессом.

Днем в субботу к нам зашел какой-то парень и попросил разрешения опробовать наш Fender Stratocaster. Он выдал просто ураганную импровизацию на тему пары популярных мелодий. Я спросил его, откуда он, и он ответил, что живет в окрестностях Лос-Анджелеса, работает музыкантом на постоянной ставке на Capitol Records. Он заявил, что хотел бы поработать демонстратором оборудования Fender. Я сходил к Дону, рассказал ему, что есть парень, отличный музыкант, хороший человек, работает на постоянной ставке на Capitol Records, хочет быть демонстратором Fender. Дон сказал: «Нет, не надо. Таких парней вокруг пруд пруди». Я вернулся к парню и узнав, что его зовут Глен Кэмпбелл (Glenn Campbell), сказал, что у Fender Sales сейчас, к сожалению, нет вакансий музыкантов-демонстраторов. Думаю, что с тех пор Глен заработал немалые деньги, демонстрируя возможности оборудования наших конкурентов.

Не хотел бы, чтобы все это выглядело так, будто я в чем-то упрекаю Дона, он делал великолепную работу, много лет занимаясь продвижением продукции Fender. Я до сих пор думаю, что он был самой большой удачей Лео (если не брать в расчет его первую жену Эстер).

Я уже говорил, что в 1959 году мы начали выделять деньги на команды по боулингу; потом мы организовали корпоративные турниры по боулингу и проводили такие соревнования несколько лет. Турниры проводились четыре недели весной и четыре осенью. Каждую субботу утром мы играли по три игры, и турнир проводился по такой схеме, чтобы у женщин и мужчин были равные шансы на победу. Были предусмотрены кубки – за лучшую игру в индивидуальном разряде и в командном разряде, за лучшую индивидуальную серию и лучшую командную серию. В те годы у нас были очень хорошие отношения между руководством и коллективом.

А еще я договорился с местным театром, и каждый из наших сотрудников получал каждый год на день рождения от компании вместе с поздравлениями и билеты на двоих в театр.

1964-й стал очень важным годом для Fender Electric Instrument Co. В этом году на национальной музыкальной ярмарке была представлена популярная недорогая модель Mustang Guitar. Mustang делался с мензурой 22 или 24 дюйма. Двадцатичетырех дюймовая мензура была той же длины, что и у модели Jaguar в 1962 году. И Лео уже работал над парным Mustang Bass, который был представлен немного позже.

Я взялся за эту книгу прежде всего для того, чтобы написать объективный рассказ о событиях, происходивших на Fender в первые годы существования компании, а также чтобы дать более полное представление о Лео Фендере как о человеке. В характере Лео было много разных черт, проявлявшихся в зависимости от ситуации и его настроения в конкретный момент. Были ли у него садистские наклонности? Нет! Нет в том смысле, чтобы самому причинять боль или неудобства другому. А как насчет садизма в том, чтобы забавляться, когда кто-то случайно сам причиняет себе боль или неудобства? Вот что об этом рассказывает Спиди Уэст:

Лео Фендер не был спортивным человеком. Когда он достиг возможности позволить себе заняться гольфом или чем-то еще, он даже не задумался о такого рода вещах. Но в конце концов он заинтересовался яхтами. Он купил себе яхту… большую яхту… и он влюбился в нее.

Иногда в выходные он отправлялся на яхте на о.Каталина. Случалось, что он приглашал в такие поездки с ним и его женой Эстер и меня с семьей.

Одно из таких путешествий я запомнил в особенности. Сейчас все это кажется смешным, но тогда… тогда было не до веселья. По крайней мере, мне. А вот Лео точно веселился. Мы подошли к Каталине, и он пришвартовался к бакену, выставленному у побережья. Яхта была довольно большой, и ближе к берегу мы подойти не могли. Он всегда тащил за яхтой на привязи маленькую лодку, футов восемь или десять в длину, с подвесным мотором. На ней мы добирались до берега, если нужно было купить продуктов или что-то еще.

В тот раз мы зачем-то высаживались на берег. Мы собрались обратно на яхту, вышли на пирс, и Лео перебрался в лодку. Пирс был мокрым от волн. Я стал спускаться с него в лодку и упал. Вы знаете, я ободрал себе всю ногу от колена до щиколотки. Просто как освежевал себя. Кровь хлестала, и было адски больно. А Лео веселился, как будто смешнее ничего в жизни не видел. Много лет потом он вспоминал, как ему тогда было весело.

Спиди понимал, что Лео Фендер – один из самых больших его друзей, и что он все равно смеялся бы над этим маленьким происшествием (вполне серьезным для Спиди), с кем бы оно ни случилось. Как-то раз мы с Джоан тоже поехали с Лео и Эстер на Каталину. Высадились на берег, и когда шли, Эстер поскользнулась, подвернула ногу и сильно упала. Лео тоже нашел это смешным, но Эстер так не считала, и отругала его. Но он и над этим повеселился. Да, мой дружище Лео, у него был особенный характер.

1964 год для нас выдался адски тяжелым, я все пытался угадать, чего там на Fender Sales не хватает, чтобы мы могли рассчитать, сколько делать усилителей и гитар для загрузки складов. Хотел бы я, чтобы Дон понимал, какие он мне создавал проблемы.

Единственную заказную гитару, что мы на Fender в те первые годы сделали с нуля полностью по спецификациям музыканта, мы выпустили тоже в 1964 году. Это была гитара для Джерри Берда, которому в 1949 году я писал по поводу своей 10-струнной гитары. Лично я познакомился с Джерри в Чикаго в Palmer House Hotel на одной из музыкальных выставок, где он показывал стил-гитары Rickenbacker. Эф-Си Холл оказал мне любезность и позволил провести в демонстрационном помещении, где я слушал его игру, столько времени, сколько мне было нужно. Из уважения к Эф-Си и Джерри за все годы нашей дружбы я никогда не просил его играть на стил-гитарах Fender. Наконец, в начале 1964 года Джерри спросил меня, не могу ли я организовать гитару Fender по его спецификациям. Я ответил, что сочту за честь, и все, что от него требуется, это рассказать мне, что именно он хочет. И попытался объяснить, почему никогда не просил его об этом, хотя уверен, что он и так все понимал. Стил-гитару, которую мы сделали для Джерри Берда,

можно видеть на обложке его великолепного альбома Satin Strings of Steel (Monument SLP18033 Stereo).

Хотел бы еще раз подчеркнуть, что считаю Эф-Си Холла своим личным другом. Все годы нашего знакомства он был чрезвычайно любезен со мной. В этой книге про него сказано немало, и я надеюсь, что вы понимаете, что то, о чем я написал, это действительно имевшие тогда место вещи, а не мое личное о нем мнение.

Осенью 1964 года Лео был какой-то необычно молчаливый. На самом деле, еще до того, как я начал задумываться об этом, эта молчаливость Лео впервые проявилась где-то в середине года, и с течением времени все больше бросалась в глаза. Он почти ничего не сказал мне перед моим отъездом в Нэшвилл в октябре на ежегодный слет WSM, и еще меньше – после того, как я вернулся. Казалось, он стал чаще обычного отлучаться с фабрики, а темпы работ в его лаборатории значительно снизились. Я поинтересовался у Фредди, не заметил ли он, что Лео в последнее время почему–то на редкость молчалив. Он ответил, что заметил, и думает, что Лео уже не так упорно трудится в своей мастерской, как раньше. Кое-кого из нас все это по меньшей мере озадачило.

Как-то вечером в конце декабря я зашел в мастерскую Лео и застал его там сидящим за верстаком, склонивши голову к небольшому электронагревателю, который всегда держал у себя на лавке - прижимая свою куртку к шее, он пытался облегчить боль от загноившегося свища. Такие воспаления у него всегда обострялись в дождливый холодный осенне-весенний период (холодный - по крайней мере, в сравнении с обычной калифорнийской погодой). Ясно было, что ему следует находиться дома в постели, а не на рабочем месте. Не раз он заставлял себя работать, когда ему на самом деле нужен был отдых. Но Лео не сдавался. Казалось, он был одержим мыслью, что ему нужно находиться на посту независимо от физического состояния. Думаю, он все не мог забыть те первые годы своего бизнеса, когда он едва сводил концы с концами.

Он сказал мне: «Садись, хочу тебе кое-что сказать. Знаешь, мне никак не удается справиться с этим воспалением, видимо, пришло время завязывать. Дон и я, мы ведем переговоры с СВS, они купят компанию». Сразу же все встало на свои места. Я ответил, что могу понять его, видя его проблемы со здоровьем, хотя мне и трудно говорить об этом.

Он рассказал мне детали сделки и сообщил, что Дон Рэндалл при CBS будет управляющим. Они начнут с 5 января 1965 года. Я почему-то вспомнил, как после того, когда мы в 1959 году стали корпорацией, и нужно было принимать статус должностного лица, он сказал мне: «Не беспокойся о переработках, однажды ты и сам станешь во главе всей конторы». Уж не знаю, почему он заговорил про переработки, ведь я каждый день появлялся на работе рано утром, открывал двери, и уходил домой вечером, только убедившись, что все заперто. Частенько я работал по 12 часов в день, а иногда и по 18. Как правило, я появлялся на работе и по субботам, а то и по воскресеньям. Меня не было в компании, только когда я уезжал в командировки.

В декабре оставалось еще несколько рабочих дней, и в один из них в мастерской Лео появился новый человек. Дон нанял Пола Спрэнджера, инженера-радиоэлектронщика. Ему в новом CBS/Fender предстояло возглавить направление опытно-конструкторских разработок. Он начал еще до официального вступления CBS в права собственности, поскольку Дон хотел, чтобы он немного поработал с Лео, прежде чем тот уйдет в конце месяца. Считалось, что он хорошо разбирается в звукотехнике, но у него не было абсолютно никакого опыта в том, что касалось связанных с механикой аспектов конструирования и достижения саунда, которого ожидали музыканты от своих усилителей. В результате все пойдет так, что его приглашение станет, как я считаю, самой большой ошибкой Дона за его все годы на Fender.

Вечером в понедельник 4 января 1965 года я зашел к Лео в его мастерскую в последний раз. Нам обоим было трудно вести себя как ни в чем ни бывало. Я помог ему перенести его личные вещи в машину, делая вид, что не замечаю слез в его глазах, и надеясь, что они не замечает моих. Он сел в машину, а я пошел открывать боковые ворота. Проезжая мимо меня, он остановился, помолчал и сказал: «Не знаю, что бы я без тебя делал». Трудно передать, что эти слова значили для меня. Он ударил по газам и исчез за воротами раньше, чем я успел что-то сказать ему в ответ. Это был последний раз, когда я провожал его до ворот, как я это делал много-много раз раньше. Я смотрел ему вслед, пока его машина не скрылась из глаз.

И вот упал занавес, подводя черту самым счастливым дням моей жизни.