Лео открыл «Радиоремонт Фендера» в конце 1938 года. Он снял помещение в здании станции Golden Eagle на углу улиц Spadra (сейчас она называется Harbor Blvd) и Sante Fe в Фуллертоне. «Первые три недели я ходил от дома к дому в поисках работы. После этого у меня было столько радиоприемников для починки, что мне больше никогда не пришлось снова заниматься их поиском».

Лео Фендер состоялся как бизнесмен, и вскоре растущее дело потребовало расширения площадей. Он переехал в расположенное через несколько домов помещение по адресу 112 South Spadra Blvd. Трудно поверить, но тогда его телефонный номер был – простая цифра 6. Никаких дополнительных кодов или добавочных номеров. На своем новом месте он начал также продавать звукозаписи.

Музыканты стали приносить Лео свои усилители на ремонт, и чем больше он работал с ними, тем больше увлекался усилением звучания музыкальных инструментов. Те схемы, которые он видел в этих усилителях, ему в основном не нравились. Постепенно он начал сам делать усилители на заказ, и музыкантам они нравились.

Лео интересовало все механическое или электронное, и в том числе фонографы, которые клиенты приносили ему на ремонт. Он понял, что очень часто их проблемы вызваны собственно их устройством, и в тот момент, когда он задумался над улучшением их конструкции, все и закрутилось.

В этом месте на горизонте появился Док Кауфман (Doc Kauffman). Док мог заговорить вас до потери пульса, дай вы ему хоть малейший шанс, но его болтовня была нескучной. Лео, продолжая испытывать интерес ко всему связанному с электроникой, столкнулся тогда со звукоснимателями, и начал заменять их на гитарах, которые ему приносили, но весьма может быть, что он никогда бы не сделал ни одного электроинструмента, если бы не встретил Дока. Как рассказывает Док, однажды он принес в «Радиоремонт Фендера» усилитель, и встретил там Лео, который болтал с каким-то музыкантом о звукоснимателях. Док представился, и вскоре выяснил, что у них с Лео много общих интересов. Не долго думая, они решили объединиться и открыли компанию под названием K&F (Kauffman & Fender) Manufacturing Corp.

Я спрашивал Лео, зачем он взял себе партнера. Он сказал, что примерно представлял себе, кто есть Кауфман. «Я много раз встречал его. Он был музыкантом и кажется, довольно много знал о звукоснимателях и инструментах. Я подумал, что его знания могут оказаться весьма кстати».

Лео знал, что Док немного работал с Полом Бартом (Paul Barth) и Джорджем Бичемпом (George Beauchamp), сведущими в области инструментов и электроники людьми. Лео рассказывал, что Джордж Бичемп был известен как автор первого достойного магнитного гитарного датчика. Он говорил, что думал, будто Бичемп подал заявку на патент звукоснимателя в 1934 году, но не знал, что он был получен только где-то в 1937 году. Готов спорить, что Лео был осведомлен обо всех деталях этого патента. На самом деле, заявка была подана 2 июня 1934 года, а патент выдан 10 августа 1937-го. Датчик состоял из двух подковообразных магнитов, с лопастями толщиной примерно 1/8 дюйма и шириной 1 ј дюйма. Подковы были расположены лопастями друг к другу и охватывали магнитную катушку сверху и снизу. Между магнитами, которые были противоположной полярности, оставалось небольшое расстояние. Катушка, в которую вставлялись сердечники, помещалась между лопастями магнитов, а струны гитары пропускались сквозь подковы между верхней частью магнитов и сердечниками катушки. Этот звукосниматель был впервые использован на стил-гитаре, получившей название Rickenbacker Frying Pan («сковородка»). Звукосниматель давал гитаре чертовски здоровский звук с качественным сустейном.

Как я уже говорил, Лео, занимаясь ремонтом фонографов, пришел к выводу, что их сменные механизмы были ненадежны из-за особенностей конструкции. Вот они с Доком Кауфманом и решили, что смогут придумать и сделать более совершенное устройство, и принялись за работу. После многих часов тяжелого труда они нашли, как они считали, ответ на все проблем, связанные со сменным устройством. И знаете, не исключено, что они были правы. Они выставили свой ченджер в витрине конторы Лео, и оно работало круглые сутки почти два месяца без малейших признаков затруднений. Но у этой истории есть и менее счастливая часть. Как мне рассказывал Лео, у них с Доком не было денег, чтобы добиваться патента. Они продали права на свое устройство всего за пять тысяч долларов. Оно стало прообразом знаменитого проигрывателя «сорокапяток» RCA. Он говорил, что отдавать их изобретение за эту небольшую сумму было, конечно, ошибкой, потому что RCA в начале пятидесятых, когда продажи синглов-«сорокопяток» резко выросли, продали, наверное, миллион таких проигрывателей.

В 1943 году Лео и Док сконструировали новый звукосниматель, в котором струны проходили через магнитную катушку. Во всех других конструкциях датчиков, которые я знаю, катушки находились под струнами. Как рассказывал Лео, для испытаний датчика они сделали и свою первую гитару. У нее был очень узкий, как у гавайской стил-гитары, корпус. Когда я спросил Лео, зачем они сделали такой корпус, он посмеялся и сказал: «Потому что это был самая большая деревяшка, которую Док смог найти». Однако, это была обычная шестиструнная гитара с цельным корпусом и грифом с ладами. На ней здорово игралось, звук был великолепным, и когда музыканты прослышали о ней, они начали просить ее в аренду. Лео говорил, что он составил целый список желающих опробовать инструмент. Они с Доком подали заявку на патент звукоснимателя 26 сентября 1944 года, и 7 декабря получили патент №2455575.

Эту первую гитару отдали нашему другу Рою Экьюфу (Roy Acuff), который выставил ее в своем музее, поначалу размещавшемся через улицу от магазина записей Эрнста Табба (Ernest Tubb) на Бродвее в Нэшвилле (Теннеси). Позднее Рой перевез свой музей в Оприлэнд. Гитару все еще можно увидеть там, вместе с пояснительным письмом, которое составил я и подписал Лео.

И снова растущий бизнес потребовал расширения, Лео и Док переехали в новое место, через несколько домов на 107 South Spadra. В течение 1945 года партнеры двигались вперед. Они сделали первые шесть гавайских стил-гитар модели K&F, а также усилители новой конструкции, и продавали их в наборе. Всего было три различных модели усилителей K&F, с восьми-, десяти- и двенадцатидюймовыми динамиками. В 1945 году гитары и усилители K&F продавались через компании Coast Wholesale или Pacific Music Supply, или напрямую клиентам Лео.

К этому времени Лео по-настоящему увлекся работой с электрогитарами и усилителями. Он понимал, что это обернется гораздо большей выгодой, чем ремонт радиоприемников. Он убеждал Дока в том, что им нужно расширяться вслед за растущим бизнесом. Но Док опасался вкладывать дополнительные деньги в предприятие с не совсем ясными перспективами. Как рассказывал Лео, «Док боялся, потому что в Оклахоме у него была кое-какая недвижимость, которую он не хотел терять, и он предпочел уйти, а не рисковать».

Соглашение о разделении было составлено во второй половине 1945 года, хотя Док продолжал работать до начала 1946-го. Это было дружеское расставание, без обид партнеров. И здесь, друзья, надо сказать, что для Лео это была, возможно, самая удачная сделка в его жизни. За долю Дока в предприятии он отдал ему небольшой штамповальный пресс. Док не проявлял особого внимания к судьбе своей доли после соглашения о разделе до тех пор, пока через несколько лет Лео не добился успеха. Кажется, тогда он пересмотрел свои взгляды на доходность гитарного производства, потому что в шестидесятые годы он стал делать гитары, которые назвал Doc Kauffman’s Kremo-Kustom. Я никогда не спрашивал Дока, принадлежит ли штамповальному прессу, который Лео обменял на его долю в бизнесе, почетное место в его мастерской. Думаю, оно должно было ему принадлежать, потому что пресс оказался в итоге чертовски дорогим оборудованием.

Первый деловой партнер Лео скончался в Фуллертоне, Калифорния, 26 июня 1990 года. Ему было 89 лет.

Когда Лео стал единоличным хозяином предприятия, он переименовал его в Fender Electric Instrument Co.